Шум голосов давил на уши. Табачный дым лез в глаза. Каждый хотел доказать другому, а, главное, С. Кизимову и Липато-Панковым, что рок-клуб нужен! Просто необходим всем баловникам и негодяям. Пурин разумно требовал средств на аппаратуру. Забелин предлагал скинуться. Новиков важно разглядывал кричащих и напоминал об бумагах и прочей бюрократии, обещал заняться подыскиванием надлежащих документов, разрешающих подобные безобразия. Эрик благородно призывал к тишине. Кизимов смеялся и напоминал, что высказываться надо по очереди и по регламенту,[4] Истомин хохмил. Я спорил со всеми… и с самим coбой. Джексон ёрзал на стуле. Таким образом прошло несколько часов и, недоговорившись совершенно не до какого результата, мы разошлись, пообещав друг другу собраться в том же месте ещё раз. Только хорошо подумать! И конкретно! И без крика! И с деловыми предложениями! И… До следующего раза!
Эх! Братки лихие! 'Сколько кануло, сколько сгинуло.'[5] Я ж до сих пор на сцене, по сей час на саксе. Вот, наверное и продул мозги-то, напрочь! Время минуло достаточно чтоб после всех пьянок-гулянок, да за резкими отходушками-нескладушками, позабыть, кто там был на втором собрании рок-оболтусов, что там говорилось насчёт всех нас.
Короче! Предоставляю лишь отрывки из обрывков.
Именно, на второй встрече в тени грк. ВЛКСМ появился внутри еще не сплочённого коллектива один такой композитор - Борис Кривоносов. Жалкий человек, жид галимый, но с гонором и с величайшей хитростью. Грешно, конечно, над ним издеватся, однако, извините, как лично Вы бы общались с человеком, который вдруг подаёт руку и представляется: 'Борис Кривоносов! Композитор!!!' (Во!) А потом приглашает присаживаться, как будто он самый старый старейшина в данной компании. Я, так сначала чуть не заржал, но потом… Меня, вообще-то, бесит человеческая глупость.
Битвы не произошло-таки. Не до сражений тогда было. Хотелось чтоб быстрей и помещение, и аппарат, и концерты, и гастроли, и, в конечном итоге, мировое турне! Где ж, на каких сценах я только не дудел (в Калинине). Ан, всё-таки дальше сраных Рамешек с гастролями так и не побывал. Да, в конце- концов, не в этом дело. Вернемся к композитору. Его инициативе не было предела. Он не орал, как я, а только настойчиво предлагал собственные идейки. Вот идиот! Да если б Кизимов объявил этому дураку заранее, что президентом ему не быть… Где бы его искали?
На том же собрании появился в клубе ещё один голубчик - несчастный, так называемый Варлыгин. Сей мэн был, по всей видимости, неудачливый комерсант. Хотел этот гад деньжатами от клуба подогреться, да только ничего и не вышло (Во как!}. Он сидел с солидной бухгалтерской миной и прикидывал - стоит, либо не стоит? Потом я ему сказал: 'Нет, Гарик, не стоит!' И он ушёл навсегда. Случилось это правда, позже.
А пока - на втором заседании всё же имелось меньше бардака, хоть сидели все за тем же столом, но, действительно, обсуждались вопросы и, конечно, вносили предложения.
Так, например, Володя Пурин принёс старые эмблему и устав джаз-рок клуба (см. выше). Всем показывал. Однако, никто не удивился. Никто не желал вспоминать о былом, каждому хотелось свежего воздуха и вечной весны. Руководитель СТОП-КАДРа совсем не злился, только спрашивал ненавязчиво о других предложениях по данной теме.
Ох! Бубенцы на шапке шутовской! Пощадите сестрёнки и братушки! Кабы не саксофончики теноровые, мож и в самом деле припомнил бы кто это мне сообщил, что будет какой-то там рок-концерт в КСМ-2 вскоре. Но пока сие есть тайна (по крайней мере для меня). Только на том собрание и закончилось.
Расходились по домам уже поздно. В башке мутилисись сумасшедшие мечты о будущем калининского рока. Думалось только о хорошем. И любой из нас серьёзно относился ко всякому слову пророненному. Договаривались: кто пойдет на фестиваль в КСМ и стреляли сигареты у прохожих. Что ж! 'Бывают психи разные, не буйные…'[6]
Э-ге-гей, ети! Добрые молодцы.
Коли есть на свете дурни лыковые, то самый великий из них… Угадай кто? Ну…, конечно же, не я! Это наверно! Так-то оно так, только прошло некоторое количество времени и пошёл я на затверечье, в далёкий предалекий КСМ-2 (такой имеется в Калинине клуб бескультурный), на неизвестный никому, почему- то, первый рок-фестиваль. Кстати, таковых на моём веку в Твери происходило три! И все первые.
Ба! Чуваки вы мои родные! Кого же я там встретил. Все 'при шпаге', 'при параде'.
Вот тебе, пожалуйста, Новиков Валера. А с ним вместе композитор великолепный - Боря Кривоносов. Знакомые все лица. Вот и Пурин Володя, и Эрик (не Клаптон) Витолс вместе с ним. А так же многие другие.
Простите (снова забыл), представляю своих провожатых. Один из них уже неоднократно появлялся на страницах повествования, сей есть Дмитру Истомьяну. Вместе с таковым же Юра (не знаю фамилии) - человек от музыки далёкий, но гитарист. Эдак они вдвоём решили устроить сейшн. Причём, что играть специально (!) не договаривались вплоть до того момента, пока их не попросили на сцену. Меня тоже приглашали, приукрасить их компанию и музыку, однако я дал отказ (Ура!).
Ну! Вперёд, братва-плотва!
Народу было в зале достаточное количество. Ожидали, не менее, второго пришествия Христа-спасателя (но может и просто налупились, а больше податься некуда).
Итак, на сцене появился Андрей Самойлов (его личность еще встретится в моём рассказе). Весь такой блестящий, при белой рубахе и при бабочке на шее (да и в шею, кажется, успел). Долго кланяется и, наконец, произносит невнятную речь, то ли приветствие, то ли оправдание, то ли ещё какую-то гадость. Но он не успел договорить -вдруг не с того, не с сего погас свет и на уши сидящих в зале обрушилась батарея смещённых напрочь триолей, горячё любимого мной барабанного гения - Дмитрия Истомина.
Как он попадал по мембранам в кромешной тьме - загадка века, однако, замечу, навряд ли, всё-таки, он попадал (Так уж вышло - сказал бы Машкович. Так и хотелось - добавил бы Дмитрий). Затем, так же неожиданно, заморгал стробоскоп. При этом дискретном цвете, исполняя какой-то из папуасских национальных танцев, с гитарой в левой руке появился Юра. Чуть погодя, гитара оказалась на его круглом брюхе и послышалось такое же как барабанный бой (похожий на звуки военных там-тамов), невнятное ворчание гадкого драйва. Чтоб было легче представить происходившее, приведу в пример крик Кинг-Конга, который бьёт руками по своей волосатой груди, или шум наступающего войска бессарабских монголов.
Когда на сцене зажгли свет, там почему-то оказался и басист какой-то, будто случайно. Конечно, то есть совершенно естественно, что и он не мог понять ритмики и гармонии творящегося на эстраде в свете ярких прожекторов, однако, скромно пряча лицо за гриф с четырьмя колками, уверенно лобал что-то рокен-ролльное.
К тому времени как включили цветные софиты, Истомин уже иссяк, да и Юре тоже надоело ковырять крючковатыми, непослушными пальцами на дряхлой 'Myзиме'.
Поэтому, несмотря на общее приветственное улю-лю-кание, Думитру сбивался с ритма чтоб, хотя бы частично, востановить силы, а Юра опять принялся исполнять свой любимый кабардино-балканский танец. Вскоре и басист плюнул на свой неоценимый музыкальный вклад в мировой рок и запросто вышел вон.
Потом вышел СЭМ (Андрей Самойлов) и испортил праздник. Но, по-моему, хотя Истомин и сетовал потом, однако, ждал именно этого.
Андрюша долго оправдывался за качество звука и музыки, просил и пожалеть пионеров новой волны тверского рока, и не сильно бить их после концерта. Я умирал от стёба. Кривоносов кричал, что всё ужасно клёво, т.к., видимо, ничерта не понял. Народ орал. Новиков дулся. Снова, появились уставшие первооткрыватели и, разбрызгивая пот, покланились. Самойлов объявил залу, что они всего-то в первый раз играют вместе. Присутствующие зааплодировали.
Итак, далее на сцене появилась какая-то команда играющая 'Камчатку' (КИНО) и ряд других песен из репертуара или МАШИНЫ ВРЕМЕНИ, или ВОСКРЕСЕНИЯ. На ней я останавливаться подробно не буду. Скажу токмо, дык Кривоносов-то никогда не слышал КИНО и ему это безобразие ужасно понравилось. Добавлю, что в репертуаре сей компании имелась и одна собственная песня, которая была настолько худа, насколько даже нельзя представить. (Предупреждали же всех грифов - куда с таким рылом в рок играть!) Ещё далее - ещё хужее. Нет, не буду рассказывать. Последним на сцене появился величайший металлист Твери - Юра Стадник.
Ну так вот. На сцене появился коллектив под названием ШТУРМ. Сей коллектив состоял тогда из четырёх металлистов. Не могу точно объяснить, кто играл на басу и ударных, но только на одной гитаре мочил ЗЭН (Алексей Лукин), на второй штурмовал известнейший качок и металломэн, Юра Стадник (впоследствии СЭМ). В те года любой металлюга стремился увешаться железом с ног до головы, а также щегольнуть накаченными мышцами. Поэтому и Стадник знал, чем подействовать на толпу. Первое, что он сделал при появлении перед публикой - были не несколько щемящих душу аккордов, как делают музыканты, а он подошёл к микрофону, напряг бицепсы, трясонул жестянками на поясе и заорал нечеловеческим голосом: мол, мы-то счас дадим гари! Люди в зале завопили в ответ. Однако не так-то скоро включаются гитарные штеккеры, особенно - если распайка не подходит. Произошла долгосрочная заминка. Зал заворчал, Юра пытался успокоить всех громким военным кличем: 'Минутку сейчас покажем!' Но тщетно оказалось стремление.
Не буду вдаваться в подробности выступления, не выбрал тогда ещё коллектив Стадника форму. Скажу только: играли они отвратно, но не бесперспективно.
Теперь перенесёмся к событиям, которым должно сбыться сразу апосля фестиваля (у Льва Толстого - 'с корабля на бал').
Дык вышло следующее.
По окончании концерта я словно бобик потрусил за сцену дабы выразить свою благодарность Андрюше Самойлову и пригласить некоторых музыкантов на заседания рокеров в горком ВЛКСМ. Там, за кулисами встречаю я опять любимых придурей - Новикова и Кривоносова, а навстречу нам директор ДК КСМ-2 (женщина, не знаю фамилии). Она же (директор) предложила представителям от всех коллективов собраться в её кабинете. В тот кабинет зашёл и Новиков, а за ним и Кривоносов, ну и я, конечно. В принципе инициатива собрать руководителей выступавших коллективов принадлежала не директрисе, а, естественно, Новикову. Это ему хотелось показать своё знание музыки и обгадить весь, только что оконченный, бардак. Именно, с подобных слов он и начал свою речь, где призывал к грамотности (?), высокой культурности (?) и прочим подобным непонятным для рокеров вещам. Всему произносимому Новиковым вторил Кривоносов, но несколько мягче, огибал углы и барьеры. Все-таки Кривоносов сам-то являлся самодельщиком, поэтому боялся, видимо, встречного удара. В роли придурка выступил и я. Че-то заклинило у меня в голове при официальном отношении ко мне, как к представителю рок-клуба. Юра Стадник оправдывался и кричал, что, мол, у него нет помещения к аппаратуры. Но его словам никто не внимал. В конце-концов директриса спросила Новикова:
'Можно ли предоставить имеющиеся у нее во 'дворце' помение и аппаратуру группе Стадника для репетиций. Такого поворота разговора ни я, ни Кривоносов не ожидали. Только Новиков, как последняя сволочь приготовился к прыжку и туманным рассуждением о советской эстраде и ее критериях добил ШТУРМ, похоронив его вне помещения КСМ-2. Так вот. В тот момент я понял, для чего был организован весь этот концерт. Оказывается Самойлов Андрейка не только сам пристроился на тёплое местечко, но и хотел пристроить какую-нибудь команду. Жаль, очень жаль, однако, говорят, что ни делается всё к лучшему,
