Я покачала головой и повернулась, беря сумочку.
– Будь хорошим мальчиком сегодня. Я буду скучать.
Я поцеловала его.
– Детка, я тоже буду скучать по тебе. Больше, чем ты думаешь.
Он помахал мне рукой, и я вышла из дома в ослепительное калифорнийское утро.
Лимузин уже ждал меня. Вообще я предпочитала ездить на Сьюзи – так было бы быстрее, но Уэс настоял на лимузине. И потом – я же была одета в сексуальную юбку-карандаш, а это делало невозможным поездку на мотоцикле.
Опустившись на черное мягкое кожаное сиденье лимузина, я вздохнула так тяжело, как будто задерживала дыхание несколько месяцев. Произнесенные Уэсом слова не давали мне покоя, словно запах дешевых духов, которые попадают на кожу, когда идешь по торговому центру.
«Детка, я буду скучать по тебе больше, чем ты думаешь».
Часть меня рвалась остаться дома с ним, проваляться с ним в постели целый день и всю ночь. Вот только ни одному из нас это не пошло бы на пользу и не помогло бы исцелиться. Как и Уэсу с его болью, мне тоже было с чем поработать в себе. Когда он просыпался от кошмара и находил успокоение в моем теле, а потом откатывался и засыпал – наступало мое время для тревог. Я не могла заснуть, безмолвно смотрела на него спящего как можно дольше, наслаждаясь фактом, что он дома, что он жив и здоров и что он мой. Что было не совсем правдой. Уэс был жив и здоров физически. Но его душа была похожа на швейцарский сыр.
За эту нашу совместную неделю я поняла, что ему нужна помощь и что только я могу вернуть его к жизни, давая ему то, в чем он нуждается. Этим вечером я собиралась поискать врачей. Возможно, позвонить его сестре, Джинанне, и посоветоваться с ней. Уэс вряд ли хотел бы, чтобы я разговаривала с его матерью о его кошмарах или о нежелании возвращаться к работе. Он не проявлял ровно никаких эмоций, когда разговор заходил о его когда-то самой большой страсти в жизни – о кино и киносценариях. Клэр начала бы слишком сильно беспокоиться и включила бы режим «турбо-мамочки» как будто ему было пять лет. Но Уэсу было тридцать – и ему не нужно было такое внимание в данный момент. Что ему было действительно нужно – так это найти самого себя во всем этом, понять, что у него на самом деле есть, оплакать то, что он потерял, и отыскать способ снова начать жить свою жизнь.
Я понимала, как сложно ему изменить свое отношение к работе и смириться с потерей многих членов его команды – некоторых убили прямо у него на глазах. Даже представить невозможно, как это подействовало на его психику. Уэсу нужно было несколько месяцев на восстановление. Денег у него было больше, чем он мог потратить, поэтому о столкновении с суровой реальностью речь не шла. Возможно, творческий отпуск после пережитой им травмы был весьма уместен и полезен для его души.
Элегантно одетая блондинка лет двадцати, стуча каблучками, вела меня через коридоры «Сенчури Продакшенс».
– Вам нужно приходить каждый будний день ровно к девяти часам, – она бросила взгляд на часы и скривилась.
О’кей, значит я опоздала на несколько минут. Парень у ворот отправил меня не в ту студию, поэтому я и появилась на несколько минут позже, хотя выехала с запасом в полчаса.
– Конечно. Теперь я знаю дорогу, так что буду приходить раньше.
Женщина, которая с гордостью представилась как Шенди, ассистент доктора Хоффмана, коротко кивнула и быстро зацокала каблучками дальше. В такт этому торопливому стуку ее высоченных каблуков колотилось и мое сердце. Я несколько месяцев была выброшена из этого водоворота и уже успела забыть, что в Голливуде все носятся со скоростью света. Нужно успевать поворачиваться, если хочешь удержаться на ногах.
– Грим и одежда вот тут, – Шенди показала на комнату с несколькими стульями, стоящими вдоль большого зеркала с круглыми светильниками, в свете которых особенно заметны каждая морщинка или прыщик на лице.
Я не очень-то стремилась сесть в это кресло. Пока я оглядывалась по сторонам, Шенди скользнула взглядом по моим юбке и блузке.
– Вы оделись в нужном стиле, хотя с волосами нужно немного поработать. Это же не дикарка-амазонка. Нам нужно будет собрать их назад, сделать мягкие локоны, что-то более элегантное и профессиональное. – Она тронула подбородок своим идеально наманикюренным светло-розовым ноготком указательного пальца. – Камера вас полюбит. Почти так же, как Дрю.
Она даже не старалась скрыть свое раздражение, когда повернулась и пошла дальше.
Мы подошли к двери, на которой внутри звезды было написано большими белыми буквами: «Дрю Хоффман». Шенди постучала в дверь.
– Входи, Шенди, – послышался сладкий, как мед, голос.
– Мисс Сандерс пришла. Ты говорил, что хочешь встретиться с ней перед тем, как она увидится со сценаристом.
Шенди стала внезапно совершенно другой – прямо на моих глазах она превратилась в другого человека. Она больше не хмурилась, расцвела широкой улыбкой, глаза ее не были презрительно полуприкрыты. Нет, теперь они были широко распахнуты и сияли. На щеках ее выступил легкий розовый румянец, пока она говорила с мужчиной, которого я пока не могла видеть.
– Да, да, дорогуша. Веди ее сюда.
Дорогуша?
