печати во вращательный процесс, что произойдет уже в XIX в.
Трансформация книгопечатного промысла, активное распространение массовой литературы и другие перемены количественного характера меняют саму по себе модель социальной практики чтения. Массовая потребность приобретать книги сдерживалась финансовой возможностью их покупать, а также необходимостью их хранить, поэтому постепенно просвещенные любители книг создают различные клубы для чтения и совместного владения фондами. Идея простая: объединить усилия (в том числе и материальные) и предоставить всем доступ к книгам, которые невозможно приобрести каждому или иметь к ним доступ.
Такие проекты стали возникать в образованных кругах городской знати и буржуазии и обеспечивались средствами на клубной основе: каждый член клуба вносил ежегодный взнос, который шел на пополнение библиотечного фонда. Однако эта практика была все-таки в значительной степени уделом состоятельных людей. Массификация книги толкает книготорговцев на то, чтобы открывать кабинеты чтения при книжных лавках – действительно всеобщие и доступные. Во второй половине XVIII в. во Франции такие кабинеты появляются в крупных городах: в Анже, например, «Политический кабинет» Маме (так назывался читальный зал, открытый Альфредом Маме – сыном книгоиздателя и книготорговца) насчитывал 50 подписчиков. Торговцы публиковали каталоги книг, доступные в кабинетах. Такие каталоги становились важнейшим маркетинговым инструментом для привлечения клиентов. Самые крупные кабинеты в Париже и Лионе предоставляли клиентам освещенный и обогреваемый салон, имели фонд словарей и энциклопедий, которые можно было взять на дом. Так развивается современная библиотечная культура.
Новшества в сфере социальной практики, постепенное ослабление цензурного контроля над книжным промыслом, дезинтеграция корпораций приводят к появлению издателей, которые экспериментируют с новыми формами книг и организации книгоиздательского бизнеса. Такие фамилии, как Дидо, Панкук, становятся символами нового книжного промысла эпохи Просвещения.
Сын Франсуа Дидо – Франсуа-Амбруаз – стал одновременно механиком, типографом-печатником, хранителем кассы, продавцом книг, то есть создал вертикально интегрированное производство. Шарль-Жозеф Панкук после неудачи с издательством в Лилле, где он попал в опалу у местных контролирующих инстанций, создал в Париже первую медиаимперию, соединив книготорговлю и книгоиздание с изданием газет. В 1772 г. он купил газету «Journal de Geneve», затем – «Journal de Bruxelles» и журнал «Mercure de France». Постепенно вес книгоиздания снижался по сравнению с изданием периодической печати, что не замедлило сказаться на политике контролирующих инстанций.
§ 4. Свобода слова как право и его ограничения
Говоря о цензуре, мы имеем в виду в первую очередь предварительные ограничения на обнародование материала (печатного издания), налагаемые некоей третьей стороной, то есть институцией, действующей за пределами издающей организации, – властным органом, уполномоченной структурой и т. д. Таким образом, под цензурой мы подразумеваем разрешительный порядок публикации рукописи произведения, которая только после предварительного просмотра или проверки за пределами редакции (издательства) может быть принята к печати. Если типограф или издатель просматривает рукопись книги прежде, чем ее публиковать, то это к цензуре не относится, потому что типограф не является третьей стороной в процессе.
Параллельно с книгоизданием, подвергавшимся предварительному просмотру и жесткому контролю, развивается так называемая летучая литература, то есть такие жанры, как памфлет и стихотворная сатира, которые печатаются в форме листовок или брошюр и выходят в свет бесцензурно. Над этим промыслом крайне сложно было осуществлять контроль, во-первых, из-за незначительных материальных затрат на него (печатать подобную литературу было недорого, и это мог делать кто угодно), а во-вторых, в связи с тем, что эта литература не распространялась через книготорговцев, а раздавалась в местах массового скопления людей. Поскольку такие публикации были периодическими, постепенно именно из этой литературы вырастают газеты и иные виды периодической печати. Такие листки и были главными «агентами» борьбы против цензуры, наглядно демонстрируя ее бесполезность.
Начиная с XVII в. в ряде стран (в первую очередь в Англии) возникают и развиваются общественные настроения, направленные на борьбу против предварительной цензуры. Эти настроения становятся частью идеологии Просвещения и знаменуют собой на протяжении по крайней мере трех веков (XVII–XIX столетия) возникновение базовых принципов одного из самых фундаментальных демократических прав – права на свободу слова. Именно это право сегодня фигурирует в конституционных принципах большинства стран, считающих себя демократическими.
В Великобритании борьба за свободу слова связана с именем памфлетиста и политического деятеля Джона Мильтона (1608–1674), известного тем, что он в период, когда цензура была вновь установлена Долгим парламентом (1640–1653), написал речь – трактат, адресованный членам парламента. Эта речь называлась «Ареопагитика»[107] по аналогии с одноименной речью древнегреческого оратора Исократа, обращенной к ареопагу (парламенту). Мильтон считает предварительную цензуру установлением, которое не соответствует духу времени. Изучая в своем трактате археологию цензуры, он приходит к выводу, что ни в Древней Греции, ни в Древнем Риме предварительной цензуры (при наличии строгого и разветвленного ограничения и карательного аппарата за неверные публикации) не существовало, а институт этот есть не что иное, как средневековое установление, связанное с борьбой инквизиции против ересей. Цензура, с точки зрения Мильтона, стала результатом самой страшной инквизиции, самого антихристианского собора и самого тиранического из судилищ – Тридентского собора.
«Ареопагитика» приводит три ключевых аргумента против цензуры. Во-первых, цензура бесполезна, так как «добро и зло растут в этом мире вместе. Познание добра связано с посланием зла».[108] Только тот, кто знает порок, но способен от него воздерживаться, и есть настоящий воин Христов, как пишет Мильтон. Следовательно, зло имеет множество других способов проникновения в мир, кроме книг, и либо нужно
