видя бодрую умытую физиономию парня, решила и сама помыться, попросив того отвернуться, а лучше — подождать на полянке, где они ночевали. Помывка заняла всего несколько мгновений — стоило только окунуться с головой в идеально прозрачную воду небольшой лесной речушки, как девушка с визгом вылетела из воды обратно на берег. Вода реки, берущей своё начало в горных ледниках, оказалась ледяной… Это купание было первым и последним в её лесном путешествии — холода Лита не любила и купаться в ледяной воде не могла, как бы себя ни заставляла. Ежедневные водные процедуры состояли лишь из мытья рук и полоскания рта — на большее мужества Литы не хватало. И теперь, выйдя из леса, девушка мечтала о том, как доберётся до ближайшего людского жилья, где ей согреют воду и она с наслаждением помоется.
Такая возможность предоставилась Лите через несколько дней их путешествия на восток по весьма слабо обжитым местам — около леса люди селились неохотно. Наконец путники наткнулись на небольшую дорогу, даже не столько дорогу, сколько тропу — по ней явно большей частью ходили пешком, изредка передвигались на лошадях. Причём пользовались дорогой нечасто — трава, пусть и изрядно примятая, продолжала расти прямо на тропе, и лишь по частым проплёшинам, редким следам перегнившего навоза да чахлым стебелькам, сминаемым ногами путников, можно было её заметить. Один, не раздумывая, свернул на тропу, хотя она и забирала несколько к северу от намеченного ими маршрута. Лита спорить не стала — мужчине виднее, и молча пошла за ним.
Тропа вывела их к небольшой деревеньке из нескольких десятков дворов, огороженной низким забором из горизонтально привязанных к кольям сухих стволов молодых деревьев. Даже ветки на них были обрублены кое-как, из-за чего тонкие брёвна забора таращились в разные стороны острыми огрызками сучьев. Ограда так себе, одна видимость, никакой защитной функции она не несла. Однако луговая трава густо поросла с обоих сторон забора — селяне явно не любили перелезать через это препятствие и пользовались одним из трёх оставленных в изгороди широких проходов. Путники, решившие не нарушать устоев, воспользовались одним из этих проходов, тем более что тропинка именно к нему их и подвела. Лита, коротко взглянув на своего попутчика, тихо спросила:
— Ну что, идём через деревню?
— Не только идём, но и поужинаем, и заночуем. Да и помыться хорошо было бы. Кстати, тебе надо сменить одежду.
— Помыться действительно надо. А одежду зачем менять?
— Лита, ну ты сама подумай. Мы — два чужака, и если срочно не сменим имидж — нас однозначно завалят вопросами. За кого ты себя хочешь выдать? В этой-то одежде?
— Действительно… И какую профессию ты предложишь мне выбрать? И, кстати, кем ты представишься сам?
— Мне проще — я исследователь, учёный, а учёные все не от мира сего. Так что про себя я буду говорить чистую правду. А тебя предлагаю выдать за мою сестру. Не родную, двоюродную. Ничего особо не умеешь — руки у тебя не оттуда растут, но помогаешь мне в дороге — стираешь там для меня, готовишь, вещи таскаешь. Прислуга, короче. А нынешнюю твою одежду у старьевщика купили — предыдущая была откровенными лохмотьями. Сейчас и это тряпьё пришло в негодность, пора менять. Обувь, кстати, можно не менять — достаточно одеть юбку подлиннее.
Девушка, несколько обиженная фразой молодого человека, холодно ответила:
— Один, я никогда не была прислугой, и быть ею не хочу и не буду.
— А выжить хочешь? Прислугу свою я имею право защищать — она моя собственность, мне, кроме неё, мою одежду стирать некому. Даже на заданные тебе вопросы в этом случае отвечать буду я — имею право. А если ты для меня никто — придётся тебе выкручиваться самой. Путь к храму, если не ошибаюсь, у тебя несколько незаладился? Поправь меня, если я неправ.
— Я согласна…
— На что?
— На роль прислуги твоей согласна. Только твою одежду стирать я всё равно не буду!
— Насчёт одежды выяснили. Что ещё ты делать не будешь?
— А что я должна ещё делать?
— Всё, Лита. Ты должна делать всё, что я тебе скажу. За исключением общей постели, разумеется — тут мы уже разобрались. Только на этих условиях я попытаюсь провести тебя в Занадан тихо и незаметно. Возможно, даже целой и невредимой. Нет — держать не буду, можешь идти одна.
Девушка замолчала, обдумывая предстоящую перспективу. Мужчина тоже молчал, терпеливо дожидаясь решения. Наконец, когда ожидание уже становилось непозволительно долгим, Лита тихо, опустив взгляд в землю, проговорила:
— Я согласна…
— Ну вот и хорошо. Вешай на второе плечо мой мешок и пошли в деревню, — с этими словами Один передал девушке свой вещевой мешок и, не оглядываясь, как будто был полностью уверен в том, что Лита последует за ним, ступил за ограду. Походка мужчины изменилась, став плавной, спокойной, уверенной и исполненной чувства собственного достоинства. Один шёл неторопливо, важно, распрямив плечи, свысока поглядывая на раскинувшиеся по обе стороны дороги дома. Палку, с которой он не расставался в течение всего лесного путешествия, мужчина нёс гордо, как посох властелина, не столько опираясь на него, сколь аккуратно ставя его на землю перед каждым своим шагом. Чувство уверенности передалось и девушке, пристроившейся сразу же за мужчиной. Правда, гордо развернуть плечи у неё не получилось — спину оттягивали целых два рюкзака, причём рюкзак Одина оказался значительно
