артефакт был испещрён неизвестными рунами — вероятно, письменностью. Прочесть её не представлялось возможным — язык священнику был неизвестен, но то, что этот артефакт являлся документом, принадлежащим лэру Одину, не вызывало сомнений.
Посмотрев на страдания священника, мужчина спросил:
— Ну что, Фарас, убедились, что этот документ удостоверяет мою личность? Изображение совпало с оригиналом? Текст, надеюсь, вам тоже удалось прочесть?
— Текст мне незнаком, лэр Один. Но я убеждён — там написано именно то, что вы мне сказали. Вам принесут документы, выданные на имя лэра Одина и…?
— И лэри Литы.
— Но она ваша служанка!
— Она моя родственница. То, что она служанка — неважно. Или родственники вашего короля лишены приставки «лэр»?
— Я понял вас, лэр Один. Всё будет сделано в лучшем виде. Документы на вас и на лэри Литу доставят в гостиницу «Золотая корона» не позднее завтрашнего утра.
— Буду ждать. А сейчас разрешите откланяться — я и моя сестра устали, да и извозчик свободный вот появился. До свидания, Фарас. Да, и не забудьте про стражников — хамство должно быть наказуемо.
Гостиница «Золотая корона», до которой извозчик домчал уставших путешественников буквально за десять минут, была действительно выше всяких похвал. Роскошное шестиэтажное здание из натурального камня, облицованное по фасаду разноцветными мраморными плитами и украшенное колоннами и барельефами, занимало почти целый квартал в самом центре Ганы и имело сразу три входа, или въезда, в зависимости от того, приезжали ли постояльцы в каретах или приходили пешком. Извозчик доставил путешественников к парадному, самому роскошному входу, предназначенному для самых дорогих постояльцев. Расплатившись с извозчиком, низко поклонившимся в знак благодарности и тут же укатившим, Один, взяв под руку Литу, не спеша поднялся по ступеням и вошёл в вестибюль гостиницы.
Внутри гостиница поражала своей роскошью ещё больше, чем снаружи. Всё внутри сияло чистотой и позолотой, высокие потолки с лепниной и картинами, написанными прямо по штукатурке, были ярко освещены многочисленными люстрами с сотнями горевших в них свечей — хозяева явно не экономили на освещении. Склонившийся в низком поклоне швейцар, намётанным глазом обратив внимание на идеально сидевший на Одине и явно дорогой костюм и ни слова не сказав по поводу невзрачного, чуть ли не нищенского облачения Литы, открыл перед ними дверь в приёмную, где происходила регистрация постояльцев. Восприняв жест привратника как должное, Один, не задерживаясь, прошёл в дверь, ведя за собой глазеющую по сторонам, раскрыв рот, Литу, по пути вложив в ладонь швейцара мелкую серебряную монету. Девушка про себя отметила, что действия её спутника были настолько естественны, как будто перед ним всю жизнь швейцары открывают двери. Молча проследовав за спутником, получившим ключи от двух номеров на втором этаже, Лита сделала в своей памяти зарубку на будущее — всё же прояснить у Одина обстоятельства его рождения, так как его поведение однозначно выдавало в молодом человеке замашки благородного. Такие слова, такие жесты, действия и походку выучить нельзя, с этим нужно родиться и нужно жить. А пока, зайдя в номер и услышав от Одина пожелание отдохнуть до ужина и привести себя в порядок, девушка, поблагодарив его и закрыв дверь на ключ, сразу же устремилась в ванную — в этот самый порядок приводиться…
Ванная комната оказалась такой, какую Лита вообще никогда в своей жизни не видела. Больше всего она была похожа на отделанную розовым мрамором большую залу, в самом центре которой на возвышении стояла не ванна, а целый каменный бассейн таких громадных размеров, что в него можно было не только поместиться целиком, но и даже скрыться под водой с головой. Правда, только в том случае, когда ляжешь… Стоя, вода едва скрывала девушке колени — это Лита определила практическим путём, когда, открыв краны, наполнила всю ванну до краёв, и куда сразу же добавила душистое цветочное масло, стоящее на полочке рядом с ванной. Подумав, что неизвестно когда ей ещё удастся насладиться подобной роскошью, девушка расслабилась и по шею погрузилась в ванну, наслаждаясь горячей, чистой, ароматной водой. Вода, насыщенная ароматами луговых трав, смывала все тревоги последних дней путешествия, погружала в сон…
Заметив, что уже дремлет и ещё чуть-чуть, и она действительно заснёт прямо в ванной, девушка с наслаждением вымылась и покинула ванную комнату, завернувшись в полотенце и расчёсывая на ходу большой серебряной расчёской влажные волосы. Это занятие она продолжила на кровати, запрыгнув на неё с ногами и нырнув под пушистое, невесомое, но очень тёплое одеяло, после чего даже не заметила, как, привалившись к подушкам, действительно уснула.
Из ласковых объятий сна её вытащил негромкий, но настойчивый стук в дверь. Нехотя поднявшись, девушка завернулась в имеющийся в номере наряду с банными полотенцами просторный махровый халат с длинными рукавами, доходивший ей почти до икр, и, зевая, открыла дверь. Увиденному за дверью Лита не удивилась — там стоял Один, как всегда, чистый, свежий и одетый в свой неизменный костюм, выглядевший, ну разумеется, как только что купленный в дорогом престижном ателье. И когда он только успевает за ним ухаживать? Непонятно…
Мужчина, видимо, желая сразу же развеять сомнения девушки по поводу своего визита, недоумённо поднял бровь, как будто удивляясь её одежде, и сказал:
