фемининности как собственно психологических качеств. В результате проведения этих тестов были составлены схематичные шкалы маскулинности и фемининности (М/Ф), на основании которых началась работа по диагностированию девиаций.
На первый взгляд, если судить по источникам характеристик, оценка характера человека по шкале выглядела нейтральной. Академическая социальная наука рассматривала этот вопрос, используя другие понятия. Джесси Тафт разработала идею
К 1940 году стали употребляться термины «половая роль», «мужская роль» и «женская роль». К концу этого десятилетия американские социологи Мирра Комаровски и Толкотт Парсонс разработали функционалистскую теорию половых ролей и связанных с ними культурных противоречий. Эти идеи срослись с такими развивающимися областями деятельности, как консультирование по вопросам семьи и брака, психотерапия и социальная работа в рамках государственной политики благосостояния. Представление о нормативной «половой роли» и различных паттернах «отклонения» от нее стало исключительно влиятельным, обеспечив тем самым практические возможности «исправления» девиаций и теоретическое обоснование заботы и помощи как профессии («helping professions»). «Половая роль» с тех пор остается центральной категорией академического подхода к гендеру, при этом литература по различиям между полами также постепенно подпадает под рубрику «роли».
Тем временем психоанализ способствовал развитию новых направлений в антропологии. Фрейд и его последователь Геза Рохайм утверждали, что эдипов комплекс универсален и в какой-то форме возникает во всякой культуре. В 1920 – 1930-х годах такие антропологи, как Бронислав Малиновский в книге «Пол и подавление в первобытном обществе» («Sex and Repression in Savage Society») и Маргарет Мид в книге «Пол и темперамент в трех примитивных обществах» («Sex and Temperament in Three Primitive Societies»), опираясь на свои полевые исследования, стремились доказать наличие связи между социальной структурой и эмоциональной динамикой сексуальности. Малиновский, более верный идеям Фрейда, основывал свою аргументацию на функциональной необходимости подавления и рассматривал развитие обычаев в системах родства как средство достижения этой цели. Мид больше интересовалась эмоциональной окрашенностью культуры в целом. Разработанный ею подход сыграл определяющую роль в формировании «культурно- персональной» («culture-and-personality») школы в американской антропологии. Но наиболее важным следствием их исследований стало, видимо, то, что они показали: разные культуры по-разному подходят к полу и гендеру. Экзотика жизни на островах Тробриан, в Самоа и Новой Гвинее продемонстрировала людям Запада идею обусловленности поведения социальным сценарием. Поэтому стало сложно любой аспект гендерных отношений воспринимать как нечто само собой разумеющееся.
К середине XX века некоторые интеллектуальные течения начали сливаться в один поток, и тем самым была подготовлена почва для рефлексивного синтеза. Практически одновременно, в течение пяти лет, были опубликованы три фундаментальных работы, освещавших поразительно близкую тематику. Одна из них была написана в русле полевой антропологии, вторая – теоретической социологии, третья – экзистенциалистской феноменологии. Все вместе они придали социальному анализу гендера его современную форму.
Книга Мид «Мужчина и женщина», очерки Толкотта Парсонса в сборнике «Семья, социализация и процесс взаимодействия» и книга Симоны де Бовуар «Второй пол» содержали в себе разные интеллектуальные программы, разные политические подходы. И это обстоятельство, возможно, усиливает значимость того общего, что было между ними. Все три автора принимали психоаналитическую точку зрения на формирование личности. Все они пытались соединять ее (хотя и на разных основаниях) с анализом разделения труда, понимаемого главным образом в терминах половых или гендерных ролей. Подход Парсонса был более системным, поскольку понятие роли стало одним из фундаментальных в его общей социологической теории. Все три работы пронизаны идеей социальной условности и произвольности характера полов и гендерных отношений. Наиболее драматично она звучит у Мид, показывающей кросс- культурные контрасты. Но к этой теме обращаются и Парсонс, когда говорит в своих ранних работах о модернизации женской роли в американском обществе, и де Бовуар, попытавшаяся осуществить феноменологический анализ различных видов фемининности. Тем не менее все три теоретика стремились ввести ограничения, которые позволили бы избежать полной социологизации гендера. Парсонс сделал это посредством обращения к функциональным императивам общества, Мид (наиболее консервативная в этом вопросе) – посредством обращения к неким (плохо определенным ею) биологическим регулятивам в становлении человека, а де Бовуар – посредством введения структуры «Я/Другой» в отношениях между мужчиной и женщиной. Все три автора определяли гендерные модели в терминах отношений в рамках нуклеарной семьи, и все они фактически понимались как универсальные.
В отличие от двух других авторов, де Бовуар увидела, что эти модели имеют измерение власти. Мид и Парсонс, если сформулировать их идею в одной фразе, синтезировали поле гендера вокруг идеи обычая и социальной стабильности. Де Бовуар синтезировала его вокруг идеи подчинения женщин.
Сначала более влиятельным был первый подход. Парсонсовский анализ семьи, в частности его различение «экспрессивной» и «инструментальной» ролей, заложил основание консервативной социологии гендера, получившей развитие вместе с бурным ростом социального знания в Америке в 1950 – 1960 -х годах. Темами этого направления послужили необходимость нуклеарной семьи, проблемы личной адаптации к половым ролям и техники вмешательства, направленные на поддержание семьи. Поскольку «семья» и «половая роль» при таком подходе слиты воедино, то в центре внимания исследователей
