Как можно встроить эти столь разные позиции в гендерный анализ государства? Предположим, что государство не является по своей природе патриархатом, но исторически конструируется как патриархат под воздействием политических процессов, результат которых является неопределенным. Центральным фактором здесь служит процесс бюрократизации, поскольку традиционная бюрократия тесно спаяна со структурой власти и разделением труда. Вместе с избирательным приемом на работу и продвижением по службе эти структуры формируют интегральный механизм гендерных отношений, приводящий к лишению женщин властных позиций и подчиненному положению тех сфер занятости, в которых сконцентрировано большинство женщин. Но традиционная бюрократия сама находится под давлением, что видно из современных руководств по «ликвидации поломок» в механизмах управления. Бывает, что требования большей эффективности, децентрализации и даже большей демократичности выводят из строя некоторые части этого механизма. Феминистки нашли себе место в государстве – главным образом там, где пересекаются гендерная политика и организационные реформы.
Власть в государстве – это стратегический ресурс, потому что ее задачи гораздо обширнее, нежели просто распределение благ. Государство играет конститутивную роль в формировании и изменении социальных паттернов. Например, государство на поверхностном уровне поддерживает браки через систему налоговых стимулов, обеспечение жильем и т. п. На более фундаментальном уровне брак сам по себе является правовым действием и правовыми отношениями, которые определяются, регулируются и в какой-то степени навязываются государством. Другим примечательным полем государственной деятельности является фертильность. Пронаталистская и антинаталистская политики служат предметом обсуждения, и в зависимости от исхода обсуждений контрацептивы распространяются или запрещаются. Насколько в самом деле успешной бывает государственная политика контроля над этим аспектом женской телесности, само по себе спорный вопрос, но с античных времен до современности в этом направлении предпринимаются весьма интенсивные шаги.
Управляя такими институтами и отношениями, как брак и материнство, государство выходит за пределы их простого регулирования. Оно играет огромную роль в конституировании самих социальных категорий гендерного порядка. Создаются такие категории, как «мужья», «жены», «матери», «гомосексуалисты», каждая из которых представляет собой группу с определенными характеристиками и отношениями. С их помощью государство играет свою роль в конституировании интересов в области гендерной политики. Они, в свою очередь, реагируют на государство посредством политической мобилизации. Классическим примером государственного подавления и регулирования сексуальности служит та роль, которую государство сыграло в создании
Таким образом, патриархатное государство можно рассматривать не как проявление сущности патриархата, но как центр определенного комплекса властных отношений и их политических процессов, в котором патриархат как создается, так и оспаривается. Если такое представление считать обоснованным, то для понимания места государства и его влияния на гендерную политику исключительно важно проследить его историческую траекторию. Я закончу обсуждение этой темы, выдвинув некоторые гипотезы по поводу этой траектории.
Развитие современного государства, как предполагает Пейтман, зависит от изменения моделей гендерных отношений. Ключевую роль здесь играет изменение моделей маскулинности. Основанная на традиции патриархатная власть, проявления которой в публичной политике критиковали либеральные рационалисты, такие как Локк, представляла собой господство определенного типа маскулинности, проявлявшееся и в домашней сфере. В течение того периода, когда формировались современное государство и индустриальная экономика, гегемония этой формы маскулинности была оспорена и вытеснена другими формами маскулинности, ориентированными на техническую рациональность и математические методы. Система промышленного капитализма создавалась за счет этого сдвига в той мере, в какой на этот процесс влияло развитие классов; то же самое относится и к форме государственной бюрократии, о которой мы говорили выше.
Это не означало исчезновения других форм маскулинности. На самом деле они были просто маргинализированы, и это послужило основой для появления новых типов маскулинности, которые были основаны на импульсах или практиках, исключенных из становившегося все более рационализированным и интегрированным мира бизнеса и бюрократии. Такие «дикие» формы маскулинности возникли в XIX–XX веках. С одной стороны, запрещенное сексуальное влечение мужчины к мужчине послужило базисом для гомосексуальной маскулинности, заклейменной и стигматизированной государством. С другой стороны, запрещенное насилие в отношениях между мужчинами послужило базисом для типов агрессивной маскулинности, которые в условиях, сложившихся после Первой мировой войны, были мобилизованы фашизмом. Хорошо известно, какую важную роль играли в фашистских движениях солдаты, сражавшиеся на передовой. Менее известно, но столь же важно презрение Гитлера к «дипломированным господам», которые правили презираемым им буржуазным миром.
Положение женщин также изменялось в процессе рационализации. С течением времени углублялись противоречия между их подчинением отдельному мужчине в сфере домашнего патриархата и развернувшейся в XVIII и XIX веках мощной тенденцией универсализации гражданских прав, тесно связанной с рационализацией государства и рынков. Это противоречие нашло отражение в феминистских трудах Мэри Уолстонкрафт в Англии и Сьюзен Б. Энтони в Соединенных Штатах, а наиболее точно было выражено в работах Джона Стюарта Милля. Первые кампании за избирательные права женщин не были уходом в сторону от
Достижение женщинами гражданских прав оказало колоссальное влияние на политику, хотя и не изменило политику партийную. Женские организации
