Исключение как правило: Переходные единицы в грамматике и словаре

оказывается именно семантика конструкции, противоположная буквальному прочтению фразы.

Компонент языкового знака, подверженный идиоматизации

Идиоматизации могут подвергаться разные компоненты языкового знака: означающее, означаемое или его синтактика. Примером воздействия на означаемое синтаксического знака проявляется предложение (2), где синтаксическая структура (означающее) оказывается ненарушенной, но означаемое (‘читать нельзя’) – связанным.

Влияние на означающее, или на формальную структуру, может проявляться в различного рода синтаксических «неправильностях», например в отсутствии синтаксического согласования и т. п. Так, в примере (3)

(3) Пить так пить!

синтаксическая структура оказывается полностью нарушенной, так что трудно говорить о наличии вершины или каких бы то ни было регулярных синтаксических связях.

Ограничение на означающее может проявляться и в определенных запретах на различные модификации и трансформации (см. [Аничков 1997; Добровольский 2007]). Так, предложение Муж и жена – одна сатана не имеет модально-временной парадигмы в том смысле, как это понимается, например, в Академической грамматике 1980 года (ср. *Муж и жена были/будут одной сатаной). В предложении (2) затруднены стандартные трансформации, в частности пассивизация и негация: ср. *Сигарета выкурена (тобою) у меня, ?Я тебе не покурю!

Степень идиоматизации

Идиоматизация может приводить к полной связанности или оставлять какие-то компоненты свободными. Так, предложение Я тебе почитаю! является примером полной синтаксической фраземы, поскольку «запретительная» семантика конструкции не извлекается ни из одного ее элемента. В свою очередь предложение Татьяна в лес; медведь за нею можно отнести к полуфраземам, поскольку в конструкции не содержится информации о предикате перемещения, однако это значение имплицитно заключено в предложных группах «в + В. П.» и «за + Т. П.», имеющих значение перемещения в пространстве. В качестве примера синтаксической квазифраземы можно привести пример с маркированным порядком слов[42]:

(4) Иду я по улице…

Это предложение, в целом обладающая прозрачной структурой и композициональной семантикой, имеет, однако, очевидные текстовые предпочтения, тяготея к нарративным текстам. Такую слабую степень идиоматичности мы, вслед за И. А. Мельчуком, будем называть синтаксической квазифраземой. В настоящей работе единицы такого рода мы не рассматриваем. Выделение конкретных объектов изучения, отвечающих определению синтаксической фраземы, наталкивается на определенные сложности, связанные с диффузной природой самого языка. Ниже мы обсудим эти сложности, проанализировав несколько типов русских тавтологических синтаксических монопредикативных фразем. Для двух из них диффузность их природы будет показана как прямая проекция их исторического развития.

Тавтологические высказывания в русском языке

При рассмотрении тавтологических конструкций прежде всего обращается внимание на их аномальность. Необходимо помнить, что семантическая аномальность бывает двух типов. В первом случае высказывания должны получить семантически стандартную интерпретацию в результате переосмысления, во втором случае высказывания не могут быть сведены к стандартной семантике. Тавтологические высказывания относятся к высказываниям, буквальное осмысление которых аномально, но которые могут получить семантически стандартную интерпретацию. Возможность переосмысления семантических аномалий, сведение их к семантическому стандарту обусловлены существованием особых правил переосмысления, которые говорящий может эксплуатировать. Тем самым семантически аномальное высказывание перестает быть аномальным, точнее, оно аномально относительно базовых правил, но вполне закономерно относительно правил переосмысления.

Широкая употребительность исследуемых тавтологических высказываний свидетельствует о том, что этот алогизм не случаен, он возводится языком в определенную систему. При функционировании в речи тавтологические высказывания характеризуются дополнительными речевыми смыслами, тем самым перестают быть аномальными. Как замечает Ю. С. Степанов, «в реальном употреблении такие предложения обрастают дополнительными смыслами и в действительности не являются уже тавтологиями» (цит. по: [Эйхбаум 1996]). Основой критерия правильности смысловой структуры таких высказываний является их функциональная оправданность. Актуальным становится скрытый смысл, который адресат речи должен декодировать. Под скрытым, или имплицитным смыслом понимается «содержание, которое прямо не воплощено в узуальных лексических значениях и грамматических значениях языковых единиц, составляющих высказывание, но извлекается из последнего при его восприятии» [Долинин 1983]. Прагматическое значение тавтологических высказываний становится очевидным в составе текста в результате «смыслового взаимодействия» его с окружающим контекстом. Анализ тавтологических высказываний предполагает два уровня: когнитивный и прагматический. Для понимания тавтологий необходимо совпадение когнитивных пространств говорящего и адресата. По справедливому замечанию М. X. Газизовой, закон отсутствия повторения реализован в когнитивной базе коммуникантов таким образом, что возвращение к исходным элементам не означает для адресата круга в познании, но лишь спиральное его развитие [Газизова 1999]. Отсюда следует, что адресат, воспринимая тавтологическое высказывание, понимает, что говорящий вкладывает в него нечто большее, чем то, что вытекает из значения используемых лексем. Модель построения и восприятия тавтологических высказываний является ассоциативной. В случае несовпадения модели