салон джипа, Ева включила обогрев на максимум.
Способность рассуждать здраво вернулась к Еве через несколько минут, когда автомобиль уже летел по каменному хребту прочь от острова. Это все нервы! Нервы и богатая фантазия. А еще недосып. Сколько часов она в пути? По самым скромным прикидкам получалось, что почти сутки. Сутки в пути, без сна, на кофе и энергетиках. Совсем глупо ехать сейчас в город, вместо того чтобы поспать хотя бы пару часов.
От мыслей о собственной неразумности Еву отвлек рев автомобильного двигателя. По узкой дороге навстречу ей неслось что-то черное, приземистое, с красными сполохами. Неслось и не собиралось сбрасывать скорость. Не то чтобы Ева была из пугливого десятка. Можно сказать, что после сеансов доктора Гельца она стала почти бесстрашной, но разумные опасения и чувство самосохранения не были ей чужды. Сейчас следовало опасаться. Вот этого черного, с красными сполохами кабриолета. Теперь Ева отчетливо видела, что это кабриолет. Почти так же отчетливо она видела и ту, что сидела за рулем. Впрочем, рассмотреть там можно было лишь ярко-алый, повязанный по моде шестидесятых шелковый платок да очки-«кошечки» на пол-лица.
– Голливуд… – прошипела она, уводя джип максимально в сторону и вдавливая в пол педаль тормоза. – Чертов сумасшедший Голливуд!
А «голливуд» тем временем промчался мимо, девица за рулем даже не повернула голову в Евину сторону. Автоледи, похоже, проживала свою жизнь в полной уверенности, что мир прогнется под все ее капризы и желания. Что ж, надо признать, так оно и вышло. Мир, может, и не прогнулся, а вот Ева точно.
Почти целую минуту она сидела, вцепившись в руль и тяжело, с присвистом, дыша. Надо было дышать медленно и глубоко, по заветам доктора Гельца, но вот как-то не выходило. А черный кабриолет все отдалялся и отдалялся, рев его двигателя делался все слабее, пока и вовсе не затих.
Тыльной стороной руки Ева вытерла со лба пот, осторожно тронула джип с места. Тихий провинциальный городок на поверку оказывался отнюдь не таким уж тихим. Он кишел девицами, словно только что сошедшими с обложки глянцевого журнала, гениальными продюсерами, сумасшедшими туристами, юродивыми. И где-то в этой пестрой толпе ловко прятался маньяк…
До Кутасовской усадьбы, а нынче этнографического музея, Ева доехала без приключений. К усадьбе вела старая аллея. Кроны вековых деревьев сплетались высоко над головой так сильно, что превращали солнечный день в сумрачный вечер, но было очевидно, что за парком ухаживают, поэтому ощущения заброшенности не возникало – только легкий флер таинственности. Словно бы аллея эта была порталом между веком нынешним и веком прошлым.
Сама же усадьба – двухэтажное строение с ротондой и флигелями – появилась через пару минут, когда Евин джип вынырнул из зеленого туннеля на солнечный свет. Руку мастера Берга Ева признала сразу, чувствовалось в его творениях что-то особенное. Они были капельку живее, чем это позволено обычному архитектурному объекту. Но если Черный замок вызывал настороженность и необъяснимое чувство тревоги, то усадьба выглядела нарядно и празднично. Место для жизни большой и дружной семьи. Была ли семья промышленника Кутасова большой и дружной, Ева не знала. А стоило бы узнать. Просто так, для расширения кругозора.
Она оставила джип на мощенной камнем подъездной дорожке, назвать которую автостоянкой не поворачивался язык, и принялась осматриваться в поисках каких-нибудь указателей. Ведь даже на Стражевом Камне имелись указатели, а тут целый музей! Вот и скромная бронзовая табличка у гостеприимно распахнутых дверей сообщает, что это музей. И рабочее время на ней указано. Ева глянула на часы – время получалось еще вполне рабочее. Отчего бы и не зайти?
Она поднялась по широким ступеням, нырнула в полумрак и прохладу старого дома, постояла пару секунд с закрытыми глазами, привыкая к смене освещения, а потом, так и не успев открыть глаза, услышала скрипучий женский голос:
– Желаете ознакомиться с экспозицией или просто прячетесь от жары?
Нарядная сухонькая старушка в кружевах, бархате и жемчугах, с уложенными в затейливую прическу седыми волосами стояла у окна, заставленного горшками с геранью. В изуродованных артритом и украшенных крупными перстнями руках она держала пластиковую лейку. На Еву старушка смотрела с легким любопытством и даже удивлением. Наверное, посетители в этом музее были редкими и неожиданными гостями.
– Желаю. – Ева улыбнулась, старушка ей нравилась. И бархатом, и кружевами, и жемчугами, и перстнями. И даже излишне ярким для ее преклонного возраста макияжем. – Очень желаю ознакомиться с экспозицией!
– Похвальное желание. – Старушка одобрительно кивнула, поставила на подоконник лейку, оправила бархатную юбку и представилась: – Алена Петровна Сидорская, хранительница Чернокаменского этнографического музея.
Она так и сказала – «хранительница», не директор, не экскурсовод… Да и какой директор может быть у старинной усадьбы?
– Ева. – Так и хотелось добавить: «Просто Ева», но она не стала. И руку старушке не подала, благо, та и не рвалась знакомиться ближе, чем того требовал этикет. – Я журналист. – Вранье далось легко. Да и не совсем это вранье. Было дело, пописывала Ева статейки для интернет-изданий. Ну и что, что статейки эти касались по большей части программного обеспечения и «железа», ведь пописывала же!
– Наверное, из-за этого змеешабаша к нам пожаловали? – В голосе Алены Петровны послышалась тень раздражения.
– Да у вас тут и без шабашей много всего интересного. – И даже врать не пришлось. Интересного в славном городе Чернокаменске было выше крыши. – Усадьба эта, часовая башня, замок на острове…
– Значит, работами Августа Берга интересуетесь?
