темноту. Наверное, в славном городе Чернокаменске перебои с электричеством случались нередко, потому что факт этот никого особенно не обеспокоил. Ева не услышала ни голосов, ни звуков приближающихся шагов. В темноте она нащупала койку, села, скрестив на груди руки. Ничего, скоро свет дадут, надо лишь немножко потерпеть. Ей не привыкать. Скоро в «аппендикс» заглянет кто-нибудь из полицейских. Должны же они проверить, как она тут. А она боится. Признаваться в этом тяжело, но страх темноты – еще одна ее фобия. Не самая большая, но все же.
Наверное, ее немые мольбы услышали, потому что в дальнем конце коридора сначала послышался какой-то шум, а потом и шаги. Звонкий, цокающий звук, словно бы дежурный полицейский решил примерить туфли на высоком каблуке. По ногам потянуло холодом и сыростью. Где-то совсем близко зажурчала вода. Ева сжалась в комок.
А шаги приближались. Цок-цок… Неспешная, неуверенная какая-то поступь. И звук вроде бы обычный, но на самом деле жуткий. От звука этого захотелось забиться под кровать. Как в детстве. Только детство давно закончилась. Ева больше не маленькая, напуганная девочка. Она справится. Потому что деваться ей из этой камеры некуда.
Темнота больше не была кромешной, она подсвечивалась синеватым светом, словно бы где-то далеко работал черно-белый телевизор. Света этого хватало, чтобы увидеть сначала вытянутую, искаженную тень, а потом и хозяйку этой тени. Из-за угла выглянула Стелла. Тонкие пальцы с длинными кроваво-красными ногтями скребли грязную стену, и этот мерзкий звук заглушал цоканье каблуков. Стелла двигалась медленно, как пьяная. На мгновение Еве подумалось, что она набралась в одном из злачных заведений города, устроила дебош, и полицейские привезли ее в участок. А потом она увидела ее лицо… Лицо покойницы с затянутыми бельмами глазами, с волосами, свалявшимися в колтуны, с совершенно безумной улыбкой.
Надо было поступать как в детстве: спрятаться под кроватью в тот самый момент, как погас свет, а сейчас уже поздно. И кошки, единственной защитницы от ожившего кошмара, с Евой больше нет. Кошка осталась в замке.
Стелла двигалась рывками, ее длинные ноги расползались на каменном полу и были до отвращения похожи на паучьи лапы. Но она приближалась! Вот она подошла к Евиной камере, взялась обеими руками за решетку и медленно-медленно, с ужасающими костяным треском протиснула голову между стальными прутьями. Ева видела, как вытягивается, деформируется ее некогда прекрасное лицо, как от натуги идет трещинами кожа и почти выдавливаются из глазниц глазные яблоки, как поднимаются густо подведенные веки, как невидящий взгляд ищет и находит…
Они закричали одновременно: почти мертвая Стелла и едва живая от ужаса Ева. А невидимый художник уже рисовал на белой шее Стеллы кровавый узор, заливая красным каменный пол…
– Я тебя вижу… – не то шепот, не то сипение. – Я нашла тебя…
– …Вы видите это, товарищ полковник? Видите? Эй, гражданочка, очнитесь! – Ее били по щекам и трясли за плечи.
– Попов, убери от нее руки! Слышишь меня? Руки убери! – ревел разъяренным медведем полковник Бойцов.
– Так это… товарищ полковник, вдруг у нее эпилепсия? Может, ее на бок перевернуть?
– Я тебя, Попов, сейчас самого на бок переверну! Эй, Ева! Давай-ка, девонька, открывай глазки! Сама, сама открывай! Никто тебя трогать не будет. Ну, давай же!
Открыть глаза – это значит снова увидеть страшное лицо Стеллы, эти глаза, эти когти… И кошки, которая защитит, нет. Кошки нет, а полковник Бойцов есть. И полковник обещает, что ее никто не тронет.
Ева открыла глаза и тут же зажмурилась от яркого света. Значит, электричество уже дали. Или не было никаких перебоев с электричеством? Она просто не справилась с собственным организмом и уснула.
– Вот и молодец, – прогудел над ухом полковник и тут же рявкнул: – Отойди, Попов! Выйди из камеры, я кому сказал!
Зашаркали шаги, обиженно лязгнула железная дверь, Ева зажмурилась еще крепче.
– Все, девонька. Открывай глаза.
Открыла. Потому что не век же ей прятаться в темноте. Кирилл Сергеевич стоял, прислонившись широкой спиной к стене, как можно дальше от Евы. В воздухе витал отчетливый алкогольный дух. Кто из них пил на службе: неведомый Попов или полковник? Хватило одного-единственного взгляда, чтобы понять, кто. Вид у полковника был помятый, глаза в красных прожилках.
– Ты в порядке? – спросил он и смущенно откашлялся.
– Не знаю. – Ева скосила взгляд на решетку, ту самую, сквозь которую еще пару мгновений назад к ней рвалась мертвая Стелла.
– Ты кричала так, что распугала мне тут всех.
– Я нечаянно.
– Нечаянно. – Полковник кивнул. – Дурной сон? – спросил участливо.
– Можно и так сказать. – Ева села. Потому что как-то неприлично лежать в присутствии постороннего мужчины.
– А что снилось?
– Вы не поверите. – Сколько раз она уже произносила эту фразу? Впору сбиться со счета.
– Расскажи. Вдруг и поверю. Я, знаешь ли, сейчас сам уже толком не знаю, во что мне верить, а во что нет. Так что снилось?
Все равно ей нечего было терять, она и так уже в тюрьме, повесить еще и это убийство на нее у них не получится. А в том, что Стеллы больше нет в
