Один русский князь, распущенный и растративший свои силы до крайней степени, заставлял свою любовницу садиться верхом на его живот, обернувшись спиной, и в этом положении испражняться на его грудь; только таким путем он еще в состоянии был возбуждать жалкие остатки своего ослабевшего полового влечения.
Другой субъект окружает свою любовницу всевозможной роскошью, но ставит ей обязательным условием есть исключительно марципаны, чтобы возбудиться и быть способным к семяизвержению с помощью женских экскрементов[131].
Один бразильский врач сообщил мне несколько известных ему наблюдений дефекации женщины в рот мужчины [132].
Подобного рода случаи встречаются всюду, и притом отнюдь не редко. В этом смысле больные пользуются всевозможными выделениями – слюной, носовой слизью, даже ушной серой, иной раз жадно проглатывают их, и осыпают поцелуями ягодицы, а то и анальное отверстие. (Доктор Молль в цитированном нами труде на с. 135 сообщает аналогичное о лицах, страдающих превратным (перверсивным) половым чувством.) Причины столь широко распространенного извращенного влечения к активному совершению куннилингуса, возможно, нередко коренятся в подобного рода склонностях.
В эту же категорию, очевидно, надобно включить и вселяющий отвращение случай Кантарано (Психиатрия, V, с. 207), в котором совокуплению предшествуют кусание и сосание потных пальцев проститутки, как можно больше немытых, далее аналогичный случай, приведенный мною в 8-м издании этой книги (наблюдение 68).
Стефановский (Archives de l’antropologie criminelle, 1892, VII) сообщает об одном русском старике купце, который получал большое удовольствие, когда пил то, чем наполняла свою ночную вазу по его приказанию женщина из публичного дома[133].
Нери (Archivio delie psicopatia sessuali. P. 108) сообщает о следующем случае. Рабочий, 27 лет, с сильно отягощенной наследственностью, страдает лицевым тиком и фобиями (в особенности агорафобией), пьяница. Самое высокое половое наслаждение он получал, когда женщины мочились или испражнялись ему в рот. Развратник слизывал вино, стекавшее с его тела на половой орган женщины. Большое удовольствие он испытывал, когда мог сосать менструальную кровь из влагалища[134]. Фетишист по отношению к дамским перчаткам и ботинкам, он целовал башмаки сестры, ноги которой были влажны от пота. Свое половое влечение он удовлетворял только тогда, когда прыгал на женщину, более того, избивал до крови. В случаях избиения он становился на колени в позе мольбы и смирения перед женщиной и начинал мастурбировать[135].
Сюда же относятся случаи еще более давнего происхождения, которые наблюдал у стариков уже Тардье (Медико-юридические очерки о преступлениях против нравственности, с. 206). Он описывает под именем «сопуны» лиц, «которые собирались в тайном месте, как правило, на задворках театров, куда приходили женщины, торопящиеся помочиться, и тут же начинали втягивать ноздрями запах мочи, что, в свою очередь, вызывало семяизвержение»[138].
Исключительное явление в этом отношении представляют так называемые «поморники» [здесь: «калопожиратели». –
Прямо чудовищные факты, опять-таки входящие в рассматриваемую нами категорию, приводит Эйленбург (
г) Мазохизм у женщин
У женщин добровольное подчинение другому полу представляет явление физиологическое. Из-за своей пассивной роли в деле размножения рода человеческого и вследствие существующих с древних времен социальных условий для женщины представление о половых отношениях постоянно неразрывно связано с представлением о подчинении. Это последнее образует, так сказать, обертон, характеризующий женские чувства.
Человек, знакомый с историей культуры, знает, в каком безусловном подчинении держали женщину с незапамятных времен до недавнего еще периода, когда цивилизация достигла сравнительно высокого развития[139], и внимательный наблюдатель жизни и ее проявлений еще и теперь легко сумеет заметить, в какой степени привычка, привитая и укрепленная бесчисленными поколениями, в соединении с пассивной ролью, которую природа дала в удел женщине, развила в ней инстинктивную склонность к добровольному подчинению мужчине; от него не ускользнет, что женщины обычно относятся с пренебрежением к преувеличенным проявлениям обычной любезности и поклонения, считая их чем-то пошлым и вульгарным, тогда как уклон в сторону властного обращения хотя и встречает с их стороны явные выражения порицания, но в действительности сплошь и рядом принимается ими с тайным благоволением[140]. Под маской, скрывающей наши салонные нравы, повсюду можно заметить инстинкт женского подчинения.
