Она меня молитвам не учила,Но отдала мне безраздельно все:И материнство горькое свое,И просто все, что дорого ей было.Лишь раз, когда упал я из окна,Но встал живой (как помню этот день я!),Грошовую свечу за чудное спасеньеУ Иверской поставила она.И вот, Россия, «громкая держава»,Ее сосцы губами теребя,Я высосал мучительное правоТебя любить и проклинать тебя.В том честном подвиге, в том счастье песнопений,Которому служу я в каждый миг,Учитель мой — твой чудотворный гений,И поприще — волшебный твой язык.И пред твоими слабыми сынамиЕще порой гордиться я могу,Что сей язык, завещанный веками,Любовней и ревнивей берегу…Года бегут. Грядущего не надо,Минувшее в душе пережжено,Но тайная жива еще отрада,Что есть и мне прибежище одно:Там, где на сердце, съеденном червями,2 Любовь ко мне нетленно затая,Спит рядом с царскими, ходынскими гостямиЕлена Кузина, кормилица моя. [332]12 февраля 1917, 2 марта 1922Сергей Завьялов, 1958Из цикла
