Поэзия (Учебник)

Я думаю: что я ни встречу сейчас на дороге,
                                                      то сразу полюбится мне,
И кто увидит меня, тот полюбит меня,
И кого я ни увижу сейчас, тот должен быть счастлив. [318]

Перевод Корнея Чуковского

У Маяковского в «Левом марше», ритм которого воспроизводит шаг, слова левое и правое относятся одновременно и к пространству, и к человеческому телу (шагать левой), и к политике, причем поэт переосмысляет традиционное значение правого как правильного, относящегося к государственной власти, власти неба и т. д. Правое становится у него старым, а вовсе не правильным, правильным же становится левое: Кто там шагает правой? / Левой! / Левой! / Левой!

Читая стихотворение, мы можем следить за взглядом поэта и его положением в пространстве: где находится субъект по отношению к тому, о чем он пишет, можно ли выделить верх, низ, далеко или близко тот предмет, о котором он говорит, сфокусирован ли его взгляд на деталях или расфокусирован (предмет приближается, удаляется, рассеивается) — и как меняются все эти характеристики на протяжении всего текста.

Направление взгляда может служить «визитной карточкой» поэта. Например, взгляд Тютчева часто направлен сверху (от неба) вниз (к земле):

В небе тают облака,
И, лучистая на зное,
В искрах катится река,
Словно зеркало стальное… [317]

Пространственная композиция стихотворения Лермонтова «Выхожу один я на дорогу.» представляет собой искусно выстроенную картину, в которой сбалансированы и постоянно меняются местами верх и низ, заставляя читателя (зрителя) то поднимать взгляд (В небесах торжественно и чудно!), то опускать его (Спит земля в сиянье голубом), то совмещать оба движения (Надо мной чтоб, вечно зеленея, / Темный дуб склонялся и шумел), то прочерчивать прямую линию вперед (Сквозь туман кремнистый путь блестит), то уравновешивать ее горизонталью (звезда с звездою говорит). Все эти соответствия (или оппозиции) чередуются друг с другом и проходят через все стихотворение, составляют основу его визуального ритма.

В поэзии стороны света — юг, север, запад, восток — приобретают символическое значение (8. Миф и символ в поэзии). Север часто упоминается в традиционной русской поэзии (старые поэты также называли его норд или полночь): это было связано с утверждением новой русской государственности, с учреждением новой, северной, столицы, Санкт-Петербурга. Запад и восток также по-особому соотносятся друг с другом: оказывается (и это видно даже при простом подсчете слов запад и восток), что поэты предпочитают говорить о востоке, а не о западе. Восток часто связывается либо с экзотикой (часто это Ближний Восток, мусульманские страны, или Дальний Восток, Китай и Япония), либо с евразийской темой (восприятием России как части Азии, то есть Востока, противопоставленной Европе, то есть Западу).

Москва и Петербург постоянно присутствуют в русской поэзии и на протяжении всей ее истории соперничают друг с другом. Пространство Москвы часто представлялось поэтам женским, а Петербурга — мужским. В то же время пространство Петербурга казалось официальным, казенным, искусственным, Москвы — патриархальным, уютным, естественным. Но у поэтов могли быть и другие ассоциации: Москва могла быть хаотичной, жестокой, противоречащей логике, а Петербург — цивилизованным, ориентированным на европейскую культуру, но в то же время призрачным, готовым раствориться в воздухе. Целостное представление о Петербурге, объединяющее многие произведения русской литературы, было названо филологом В. Н. Топоровым петербургским текстом.

По этой модели в поэзии возникают и локальные, и региональные тексты. Например, крымский текст (у Андрея Полякова) или уральский текст (у Виталия Кальпиди и Андрея Санникова), которые создаются как местными поэтами, так и посещающими эти места (6.6. Региональная идентичность). Не