от режущего дыма, наполняющего помещение.
– Что случилось? – прохрипел он надсадно, оглядываясь вокруг и находя взглядом санитара. Тот был в обмороке. От дрожащего и скулящего специалиста вообще никакого толку не стоило ждать. Тогда Максим, кое-как оценив обстановку, прошёл до стены около выхода, прижался к ней спиной и обессиленно опустился на пол, закрыв глаза и отключившись. В таком состоянии и были обнаружены все участники разыгравшейся драмы прибежавшими на рёв сигнальной сирены сотрудниками Центра.
Глава 22. Правда не всегда во благо
Весь Медицинский Центр вторые сутки стоял на ушах. Была срочно создана чрезвычайная комиссия с неограниченными полномочиями, которой вменялось досконально разобраться, что же всё-таки произошло в лаборатории мнемопрограммирования. Не менее экстренно были вызваны научники из соседних отделений с целью не упустить ни малейшего волоска с головы случившихся событий. Все носились, словно ужаленные, и больше мешали друг другу, чем помогали. Такого никогда не происходило, да ещё на давно отработанной и отлаженной, как часы, процедуре мнемопрограммирования языка. Это немыслимо! Это невозможно! Но это случилось! Всё отделение было опечатано. Чуть позже появились суровые безопасники с летальным и парализующим оружием наизготовку, занявшие ключевые точки и не спускавшие подозрительного взгляда ни с одного Разумного, будь то даже сам Магистр Галлы.
Сами участники злосчастной процедуры были изолированы по отдельным палатам, больше напоминающим режимом ограниченного доступа и охраны тюремные камеры. Пострадавшую аппаратуру тут же всю обнюхали и разобрали по винтикам прибывшие специалисты, пытаясь установить причину неисправности. Но так как не смогли решить, техника стала причиной чрезвычайной ситуации, или, наоборот, пострадала вследствие её, то всё разобранное упаковали и вывезли для дальнейшего, более тщательного анализа. Были также изучены от корки до корки все материалы, записанные как визор- фиксаторами, снимавшими лабораторию в нескольких частотных диапазонах, помимо видимого, так и другими датчиками. Детекторы ментального контроля зарегистрировали вспышку огромной мощности в то время, как вспыхнула аппаратура, и пациент выпрыгнул из кресла, несмотря на прочные удерживающие механизмы. А что вызвало ментальную вспышку, до сих пор оставалось невыясненным.
Над специалистом лаборатории мнемопрограммирования бились лучшие светила познания Разума и ментальных наук, пытаясь привести его в адекватное состояние или, хотя бы, добиться описания произошедшего из первых рук, как управлявшего процедурой. Бесполезно, теперь лаборант представлял собой трясущуюся хныкающую оболочку без малейшего проблеска разума, не поддающуюся ментальному считыванию. Его мозг оказался выжжен мощнейшей ментальной атакой, которая мало какому телепату под силу. Больше ничего исследовательские ухищрения не дали.
Второй участник, санитар, пришёл в себя спустя несколько часов. Он поседел до белизны, пока находился в отключке. Заикаясь и теребя трясущимися руками свою взлохмаченную шевелюру, он смог рассказать всё, что видел со стороны. Лишнее упоминание о пациенте доводило его практически до истерики, а полученной информации оказалось не более того, что засняли визор-фиксаторы. В конечном итоге, ментальные светила сошлись на том, что зарегистрированная приборами вспышка сожгла мозг специалиста лаборатории и рикошетом ударила по санитару, отправив того в нокаут. В качестве предположения шёпотом высказывались мысли, что аппаратуру пожгла она же, но пока всерьёз эту гипотезу никто не принимал.
Максим же лежал в забытьи и только изредка вздрагивал и постанывал, когда к нему приходили кошмары в виде чувств и переживаний запертого Зверя. Комиссия скрипела зубами и клыками, но вынужденно ожидала его прихода в сознание, вероятно, боялась ещё каких-нибудь эксцессов. Наконец, на третий день он пришёл в себя, недоумевающий, где он оказался. Сразу набежали следователи безопасников и научники, засыпая его градом вопросов о произошедшем в лаборатории. Но он мало что смог сказать по этому поводу, ведь после накатившей боли он ничего не помнит. Пришёл в себя, увидел вокруг кошмар, стало плохо, поспешил прислониться к чему-то, чтобы не упасть. И всё. Вопрошатели чувствовали некоторую недосказанность и попытались использовать телепатов, чтобы проникнуть в Разум, однако у тех ничего не получилось, они бились о непреодолимую преграду. Но зная о некоторых особенностях процесса Слияния, комиссия решила зайти с другой стороны, выяснить сперва, что происходит с Изменённым внутри.
Максим в очередной раз был отправлен на обследование. Организм проявил себя в лучшем виде, запустив слабые пока процессы регенерации повреждённых участков, вроде частичных разрывов связок, полученных при освобождении из кресла, и устранив внутренние кровотечения и гематомы мозга. А вот Симбионт поразил всех, явив миру фантастическую картинку своей деятельности. После начала бурного роста и поглощения раковых клеток выделились две обширные области, в груди и животе носителя, где сформировались крупные нервные центры с огромным количеством волокон, соединяющихся с человеческой нервной системой. Между собой нервные центры организовали мост наподобие спинного мозга, в котором зафиксирована пока ещё редкая нервная активность. Но на этом практически всё из произошедших с ним изменений заканчивалось, дальше стадия внедрения не пошла. Просовещавшись длительное время, научники пришли к общему мнению, что это всё-таки паразит, но, так как он не закончил своё преобразование, следует наблюдать дальше. И Максим снова отправился в свою палату.
Комиссию не устраивала ситуация с отсутствием ответов, поскольку чрезвычайное происшествие было на контроле у высокого начальства. Отсюда страдали и научники, и менее дипломированные работники. Наконец, одному из работников отделения пришла в голову светлая мысль позвать того самого
