– Кулибин это! – говорят. – Изобретатель. Чего только не наизобретал. Очень изобретательный изобретатель. Вот давеча машину времени придумал. Задолго до всех остальных.
– Часы, что ли? – спросил Пушкин.
Расхохотались на это фантасты. А громче всех заливались – Заспа, Дашко и Щепетов, друг другая толкая в боки.
– Нет, – наконец отсмеялись фантасты, – не часы. И даже не пыточное устройство. Машина для путешествий во времени. Правда, пока только в будущее пущает. Ну пусть сам Кулибин расскажет…
Тут Кулибин сделал шаг вперед. Прокашлялся.
– Это… тово, барин… – В руках он мял картуз. – Без единого гвоздя сработана… Машинка-то ента… Во как, значит, ага… А ты говоришь!
– Отличная машина! – наперебой закричали фантасты. – Должна работать!
– Мы тут зачем? – дальше говорят. – А затем чтобы оказать тебе, сам Пушкин, честь. Честь первой пробы. Кому как не тебе, о Пушкин-всё, первому и заглянуть в светлое будущее.
– А что, – говорит Пушкин, – а я согласен. Мне даже самому интересно. Тем более сегодня я как раз свободен…
…Машинка напоминала большую деревянную блоху с дверцей в боку.
Кулибин все, конечно, объяснил – за какой рычаг дернуть, на что жать, как и чего. Ничего не утаил. После говорит:
– Ну с богом, барин. Заводи шарманку!
Пушкин забрался внутрь «блохи», закрыл за собой дверцу. «Блоха» постояла чуток неподвижно, затем вдруг подпрыгнула вверх и исчезла в облаке сизого дыма.
– Ишь какая попрыгунья, – утирая пот рукавицей, сказал Кулибин.
В ожидании фантасты с Кулибиным сели перекусить. Только подняли по первой – за возвращение живьем! – как бух, бах, снова сизое облако… и вот снова «блоха» стоит на прежнем месте. Все перекус побросали и бросились дверцу открывать, Пушкина из «блохи» вытаскивать и фрак Пушкинский отряхивать, где виднелся след подошвы. Понятно, с вопросами каждый лез и приставал, мол, как там, что там, как ты спасся.
– Там, в будущем, – Пушкин говорит утомленно, – все сложно. Все в дыму, огни слепят, ничего не разобрать. Гам, – говорит, – тарарам, кто-то пробежал, где-то загудело. Только я вылез из машины, как меня чем-то стукнули. Я едва успел схватить первое, что под руку попало, и – прыг обратно в машину. Там рычаг дернул и домой. Вот поглядите, что привез!
Тут Пушкин достает из «блохи» продолговатый трофей, показывает фантастам.
– Это же колбаса, фантасты! – говорит вдруг Дашко. – Будущая колбаса.
Раз колбаса – значит, надо нести на экспертизу Авдеевой, Екатерине Алексеевне. Понесли. Несли ее по Петербуху на вытянутых руках.
Принесли. Пожевала Авдеева ту колбасу задумчиво. Выплюнула. Обвела суровым взглядом притихших фантастов.
– Плохое будущее нас всех ждет, – говорит. – Вы мои колбасы все ели?
Фантасты закивали.
– Значит, знаете, – повысила голос Авдеева, – что такое настоящая колбаса! Это же – жалкая насмешка, кулинарный позор, полное вырождение. Нету у нас будущего с такой колбасой. Вы знаете, что надо делать, фантасты?
Фантасты знали. Пошли они к Кулибину и сломали машину.
Нарезать от задней ноги баранины мякоти без жира, на каждые 400 г баранины положить по 100 г ветчинного сала, прибавить перцу и других пряностей, мелко изрубленную корку с одного свежего лимона, пропустить через мясорубку, развести, смотря по количеству, 2 или 3 рюмками виноградного вина и начинить свиные кишки. К вышеописанным колбасам можно подавать какой угодно соус, из свежей или кислой капусты или из кореньев.
20. Мелкие и мертвые
Пушкин об этом так рассказывал за чашкой коньяка и рюмкой чая:
«Отправились мы на рыбалку: я, Баратынский и Тургенев. Тургенев, как всегда, был в берете охотника на вальдшнепов. И с ружжом. Я говорю, а ружжо-то зачем, Тургенев? Он мне: как это зачем?! Мол, настоящий охотник без ружжа даже в баню не пойдет. Какой же, мол, он тогда охотник?! Тем более на вальдшнепов.
Сели мы на берегу простой русской речки, забросили русские удочки. Вот, думаю, какая замечательная штука – жизнь, просто не нарадоваться! Сейчас наловим, думаю, к примеру, окуней или даже чудо-рыбы красноперки, сварим уху. По рецепту Авдеевой, конечно. Екатерины-то Лексеевны. Будем хлебать уху прямо из котелка, запивая шартрезом. Как же это распрекрасно, думаю, вот оно счастье. Лишь бы заклевало. Но не клюет.
Даже Баратынский, известный, я извиняюсь, рыбак и тот задремал. А Тургенев все места меняет, по берегу мечется, рыбу ищет.
И вдруг, гляжу, у меня поплавок повело вбок. А потом бух – и он ушел под воду. Удилище выгнулось дугой. Я тащу, а оно еле идет. Чувствую, тяжелая, зараза. Скорее всего, думаю, сома-убийцу тянем. Много историй про них доводилось слышать. Шалят они в этих краях, озоруют не по-детски. То баб крепостных под воду утащат, то телегу с лошадью, не говоря уж про мелочь всякую вроде чаек и гусей. Даже одно время подумывал поэму написать
