не всегда легкая процедура, о которой речь пойдет ниже.
Инициация. Смерть и возрождение
Долгое время шаманизм, особенно стадию посвящения в шаманы считали психопатологией, формой психического заболевания или эпилепсии. Дальнейшие исследования показали разницу между шаманом и психически больным человеком, но, тем не менее, следует признать, что это мистическое призвание довольно часто возникает как результат глубокого кризиса, граничащего с сумасшествием. Тот, кому не удается позитивным образом разрешить этот кризис, действительно может сойти с ума. Это касается, однако, действительно одаренных будущих шаманов, которые испытали очень сильный зов. Подавляющее большинство обходится без прохождения через тяжкие душевные испытания, такие как смерть и последующее возрождение, но и сила их оказывается ограниченной — скорее, их можно назвать лекарями, знахарями, актерами. Здесь мы рассмотрим те достаточно редкие случаи, когда шаман проходит через длительный и сложный путь инициации, который целиком меняет его личность и дает ему невероятные способности.
Каждая инициация, независимо от порядка ее процедур, включает период изоляции и некоторый набор обязательных испытаний и событий, которые должны произойти с новичком. Болезнь, которая возникает у будущего шамана в результате того, что он был «избран», самим фактом этого избрания превращается в преимущество, и иногда вся инициация проходит у новичка «внутри» его болезни и целиком в мире духов.
Основным событием, без которого в той или иной форме не обходится ни одно посвящение, является ритуальная смерть кандидата в шаманы. Это может быть просто символизирующий смерть и возрождение обряд, но иногда новичок переживает ужасное и крайне реалистичное видение, в котором его тело расчленяется на части, подвергается страшным пыткам, и то же самое происходит с его сознанием, которое испытывает полную дезинтеграцию. Затем шаман тем или иным образом воскресает и наполняется новой силой и новым восприятием. Вот как М. Элиаде описывает обряд инициации у эскимосов племени иглулик:
«У иглуликских эскимосов юноши или девушки, которые стремятся стать шаманами, подходят к учителю, которого они выбрали, и говорят: «Я пришел к тебе, потому что хочу видеть». Получив наставления учителя, начинающий проводит множество часов в одиночестве: он трет камнем о камень или сидит, размышляя в своем снежном жилище. Но
Отметим здесь образ скелета, который имеет важное значение во многих шаманских традициях, и не только. Кости часто рассматриваются как исходная, самая глубинная сущность человека и при этом самая долговечная. Здесь мы имеем дело с весьма глубокой символикой, указывающей как на идею возврата к своей самой глубокой сущности, к «началу себя» и последующее создание заново всего остального существа, так и на идею бессмертия человека, для которого смерть является лишь удалением напластований очередной жизни, ее грехов и привычных блоков восприятия. С подобными феноменами сталкивались и другие мистические традиции, и современные психотехники также иногда заставляют их приверженцев пережить подобные опыты. Как пишет Р. Уолш, «в наиболее драматической форме они проявляются на сеансах как холотропной, так и ЛСД — терапии».
Вот как шаманский опыт смерти и последующего возрождения описывает И. М. Гоголев:
«…Кысалга сидел в какой?то черной яме и отчаянно пытался выбраться из нее: кричал, звал на помощь, но никто не приходил, не откликался. Вокруг были пустота и безмолвие. Выбившись из сил, он затих, и вдруг над головой его пронесся снежный вихрь, зашумели чьи?то мощные крылья — показался громадный орел. Крючковатым клювом он ударил Кы — салгу в темя, схватил его калеными железным когтями и взмыл высоко в небо. Они долго летели в холодной темноте, мимо странных мерцающих облаков. И вот наконец орел остановился, грозно заклекотал. Кысалга, испуганно вскрикнув, полетел вниз…»
Попав в мир духов, неофит переживает собственную смерть и видит, как его тело приносится в жертву духам трех миров:
«…Изумленно вздохнув, Кысалга осмотрелся. Далеко внизу гневно ревели кипучие валы, разбиваясь вдребезги о каменную грудь утеса. Сверху мрачно нависало хмурое небо. Не теплились звезды, лишь уныло мерцала ущербная луна. И вот из темноты вышло громадное чудовище с большим окровавленным топором в лапах. Кысалга чуть не вскрикнул. Голова — медвежья, туловище — человечье! Чудище оскалило страшные клыки и прорычало, обдав его смрадным дыханием: «Нохоо, я снова явился, чтобы разрубить на куски твое тело, переплавить твои недоплавленные кости. Держись!» Кысалга в ужасе попятился, а чудище схватило его когтистыми лапами и швырнуло наземь. Раздался ужасающий рев, и Кысалга увидел занесенный над собой топор. Он отчаянно закричал, но брызнувшая кровь захлестнула его…
Голова Кысалги с жалобным криком покатилась по гладкому камню. Зверь ловко сграбастал ее и насадил на деревянный рожон. Довольно оскалившись, он разрубил обезглавленное тело на куски и стал раскладывать их на три стороны, глухо рыча: «Это — абаасы Верхнего мира, это — абаасы Нижнего мира, а сердцем и печенью пусть полакомятся абаасы Среднего мира».
