головой у него всё в порядке.
— Сколько ещё, Ихо’нен? — требовательно спросил из окутанной тенями камеры путник, который стал узником.
— Недолго, но это уязвимый процесс, — ответил великан, носивший множество своих имен подобно савану из полуправд. — Я не рассчитывал, что его тело получит такие повреждения. Совершенная им последняя вылазка в улей оказалась несчастливой.
— Эта ошибка тоже в пределах твоих «допустимых параметров»? — уточнил заключенный.
— Нет, если он умрет, — признал Калавера.
Лёд
Обольстив, измучив и предав тебя, Истина окажется всего лишь очередной ложью.
«Пора», — распоряжение Пустого просочилось в череп Уджураха.
Спущенный с цепи, Горькая Кровь выскочил из своего логова в резервуаре из-под прометия и метнулся в вентиляционную систему. Его разум, наконец-то освобожденный от ненавистных оков смирения, пылал идеями уничтожения плосколицых. Это требовалось сделать быстро и незаметно, поскольку их было много, а схемы Пустого запрещали открытое столкновение. Уджурах не разбирался в них, но это не слишком беспокоило охотника, поскольку он и сам был запутанным созданием, которого привлекало скорее мастерство, чем жестокость резни. Голод понесся рядом с ним, пытаясь лишить формирователя подобного достоинства, — ведь голод думал только о пиршестве, — но Горькая Кровь посадил его на цепь и сделал своим оружием, а не господином.
«О, мы будем кормиться сытно и славно, высвобождая тайные семена-спирали их плоти, — пообещал Уджурах, — но сплетем нашу бойню с совершенством, легким как шепот!»
Он проскальзывал из вагона в вагон, то через вентиляцию, то по крышам, посматривая через окна или решетки на свою незрячую добычу, определяя численность и позиции, высчитывая перемещения и расстояния, собирая воедино разрозненные кусочки плана, разработанного за время сидения в тайнике.
И, наконец, охотник был готов.
— Целый день! — взревел дознаватель, ворвавшись в «императорское» купе. — Ты дал мне проспать целый день!
— Это было необходимо, Ганиил Мордайн, — возразил Калавера, который ждал в центре помещения, точно там же, где и в первый раз. — Не получив отдыха, твое тело могло бы катастрофически отключиться.
Космодесантник смотрел на него, как человек, изучающий насекомое со сломанным крылом.
— Даже сейчас, судя по твоим метаболическим показателям, ты в значительно ослабленном состоянии.
Мордайн осекся; его бушующая ярость присмирела, стоило дознавателю вновь оказаться лицом к лицу с этим таинственным существом. Как и всегда, логика Калаверы оказалась раздражающе неопровержимой. Ганиил заставил себя посмотреть в глаз циклопа, удивляясь, почему никогда прежде не интересовался происхождением ока. Несомненно, оно не могло быть стандартным…
— Это аугментация редкого и чудесного происхождения, — ответил Калавера.
— Что…?
— Твои глаза, в отличие от моего, выдают мысли хозяина, Ганиил Мордайн.
Какое-то время они молчали, пока дознаватель пытался набраться смелости для продолжения расспросов. «Действительно ли мне нужно знать эту правду именно сейчас?»
— Я хочу видеть узника, — потребовал он вместо этого.
— Как пожелаете, дознаватель, — великан отдал ему легчайший поклон.
— Ты согласен? — Ганиил не смог скрыть удивления.
— Да. Уже пора.
