Полковник Гаввард сказал раздельно:
— Стильби, на вашей ответственности…
— Слушаю, сэр…
Гаввард отпустил Стильби и задумался. Он сидел, пыхтя трубкой, до четырех часов утра и улегся спать уже на рассвете…
Полковник Маршан также лег в это время: он разбирал груды донесений агентов до рассвета…
Леди Эдит Холлстен продолжала свой образ жизни знатной туристки… В Одессе, где на окраинах умирали от сыпного тифа и голода, в центре кипела болезненная шумная жизнь… Балы сменялись маскарадами, кабаре и кафе были переполнены; слетевшиеся со всех концов России спекулянты, бежавшие князья, помещики, банкиры и международные авантюристы шумно прожигали свои бриллианты и иностранную валюту…
Банкир Петропуло устраивал балы за балами и леди Эдит Холлстен была приглашена, как знатная гостья — на один из этих балов…
В бальном платье, выше среднего роста, с драгоценным ожерельем из розового жемчуга на белой шее, с золотисто-белокурой прической пышных волос и высоко поднятой головой, дочь вождя консерваторов делила успех вечера с киноактрисой Анной Ор. Эти две женщины выделялись среди других, среди толпы приглашенных, непохожие друг на друга как день и ночь…
Огромные черные глаза Анны Ор смотрели сегодня уверенно и горели от двух бокалов шампанского, черное шелковое платье с открытой смуглой шеей и нить ярко красного коралла — таков был костюм Анны Ор в этот вечер…
— Кто из них лучше? — спросил Маршан у какого-то лейтенанта…
Лейтенант посмотрел сквозь монокль:
— Их нельзя сравнить, — сказал он коротко…
— Почему?..
— Потому что, господин полковник, одна — дочь вождя консерваторов, леди, а другая актриса. Э?
Полковник Маршан улыбнулся:
— Но обе женщины, лейтенант?..
Бальные платья и фраки мужчин, бледные и возбужденные лица; Казарин сказал сидевшему рядом с ним литератору, также бежавшему на Юг из Москвы:
— Инсценировка пира во время чумы. И какая инсценировка!..
Литератор, ставший после революции горячим поклонником шпицрутенов, Аракчеева и военных поселений и вместо новелл писавший брошюры в «Осваге», тряхнул седой, аккуратно подстриженной бородкой:
— Неудачное сравнение, поручик…
Казарин поглядел на литератора со странной улыбкой. Он хотел еще что то добавить, но поднялся. К ним подошла Анна Ор:
— Я не мешаю?..
— Просим, — сказал литератор, снова тряхнув седой бородкой, — прекрасным женщинам первое место…
Он любил женщин, но женщины не любили его и это портило нервы этому знаменитому литератору, чьи новеллы были переведены на все европейские языки. Он не мог привыкнуть к мысли, что его удел — писать о любви, а удел других — любить..
Анна Ор рассмеялась:
— Месье Казарин сегодня задумчив?..
— Нет, — сказал Казарин, — я просто думал сейчас о том, как опишут подобные вечера, все это общество, через пятьдесят лет?..
Литератор снова отвел разговор от литературной, по его мнению, темы. Он заговорил об убийстве, происшедшем вчера ночью: французский лейтенант, возвращавшийся домой, был убит неизвестно кем на улице…
— Большевистские агенты, — с ненавистью сказал литератор…
Казарин молчал, наблюдая танцующих… Затем он сказал внезапно:
— Кто знает…
Литератор рассердился:
— Мы это знаем…
Анна Ор сказала мягко своим бархатным голосом:
— Не надо спорить… Господин Казарин — вы не приглашаете меня танцевать?..
Покачиваясь в танце и глядя прямо в глаза Казарину, она сказала:
— Я однажды подметила одно выражение вашего лица, которого не могу забыть…
— Да? — сказал неопределенно Казарин…
— Да. И знаете, когда это было…
— Когда?..
