Харисий женится на этой самой Памфиле, причем оба не узнают друг друга. Через пять месяцев после брака, во время отлучки Харисия из Афин, Памфила родила мальчика и подкинула его. При младенце было оставлено несколько вещей, в том числе перстень, в свое время оброненный соблазнителем. Раб Онисим, проведавший об этой истории, сообщает обо всем Харисию, которого все это чрезвычайно огорчило – он успел полюбить Памфилу. По закону, он мог отослать жену в дом отца, но герой не воспользовался этим правом, а отдалился от молодой жены и предался кутежам с приятелями. Во втором акте комедии отец Памфилы Смикрин пытается разузнать у дочери причины поведения зятя, но ничего не добивается. Собравшись уходить, он замечает двух рабов, вступивших в перебранку и пригласивших его в арбитры. Один из рабов несколько месяцев назад нашел подкинутого ребенка и передал его другому. Тот требует теперь и вещи, найденные при младенце. Подкинутый ребенок прав не имеет, по закону он собственность нашедшего, как и его вещи. Но раб, воспитывающий ребенка, доказывает, что ребенок имеет право на вещи, которые позволят ему когда-нибудь стать опознанным. Старик Смикрин присуждает вещи рабу Сириску, защищающему интересы малыша. Среди вещей находится перстень Харисия, попавшийся на глаза рабу Онисиму. Тот знает, где и при каких обстоятельствах был утерян перстень. Он понимает, что ребенок – сын Харисия. В действие вступает арфистка Габротонон, с которой Харисий проводил время, удалившись от жены. Она хочет предъявить перстень, назвавшись матерью ребенка. Если Харисий признает сына, он позаботится о ее освобождении, а уж потом можно будет и поискать настоящую мать. Харисий признает ребенка, а старик Смикрин хочет увести свою дочь Памфилу из дома зятя. В четвертом акте перед нами Памфила, не желающая покидать мужа, и Габротонон, узнающая ее и возвратившая мальчика матери, не дожидаясь освобождения. Харисия мучают угрызения совести. Он узнает, кто мать ребенка. От пятого акта до нас сохранилась только одна сцена, где снова появляется Смикрин, еще ничего не знающий, в сопровождении кормилицы, которая должна уговорить Памфилу вернуться домой. Встречает их Онисим. Мы слышим насмешливый диалог туго соображающего Смикрина и Онисима. В словах Онисима звучат идеи эпикурейцев: счастье и несчастье не зависят от богов, которым просто некогда заботиться о проблемах каждого человека, все зависит от нрава каждого.
Художественная сила Менандра – в искусстве индивидуальной характеристики героев. Характер персонажа становится у него одной из движущих сил действия.
Забавно, что Менандр пытается открыть положительные стороны у персонажей, традиционно трактуемых как отрицательные, грубокомические. Такой предстала перед нами гетера в «Третейском суде». Интересна разработка образа солдата в комедии «Остриженная». Воин Полемон живет в свободном браке с бедной девушкой Гликерой. Однажды в припадке ревности он отрезает ей косу, приравняв тем самым к гетере, девушка покидает его дом. Ее уход неожиданно приводит Полемона в отчаяние и позволяет зрителям обнаружить в нем гораздо более порядочности и честности, чем предполагалось и чем у богатого наследника Мосхиона. Затем выясняется, что Мосхион – брат Гликеры, оба они дети почетного гражданина. Полемон теряет всякую надежду на возвращение девушки, однако она сама соглашается вернуться, и воин обещает избавиться от дурных привычек.
Еще целый ряд комедий Менандра покажет нам образы солдат, бедных женщин и пр. Пьесы «Ненавистный», «Самиянка», «Герой», «Кифарист» отмечены деликатным и чутким отношением к женщине. «Как прелестен человек, когда он действительно человек», – произносит один из героев Менандра. Однако при всей тонкости чувств и наблюдательности Менандр не может преодолеть статичности характеров своих персонажей – они не развиваются, динамика отсутствует. Мир его героев узок, им чужды большие общественные и политические запросы, человек ценен лишь теми качествами, которые может применить в семейном кругу. Однако нам известны отрывки из комедии «Братья» (в обработке римского драматурга Теренция), в которой Менандр смело выступает против традиционной морали, противопоставляя две системы воспитания – суровую патриархальную и снисходительную и гуманную, развивающую в учениках искренность и доверие к воспитателю.
Для широкой публики Менандр был слишком серьезен. Потомки к нему были благосклоннее современников. В I веке нашей эры Менандр был любимейшим поэтом образованного греческого общества. Его произведения держались дольше других, но в ранневизантийскую эпоху были утеряны.
Говоря о «новой комедии», следует знать о том, что в южной Италии была сделана попытка создать на основе местного фольклора пародийно – мифологическую комедию. Нам известно имя драматурга Рифона, который на рубеже III–IV веков сочинял «веселые трагедии», пародируя сюжеты древних трагических поэтов.
Любимым зрелищем даже в римский и византийский периоды оставался мим – с его карнавальной вольностью, нередко с резкими политическими выпадами, издевкой над отдельными лицами, использованием местной «скандальной хроники».
Надо отметить, что в эпоху эллинизма театр получил широчайшее распространение – даже в маленьких городах имелись постоянные театральные здания. Количество представлений во время различных ежегодных празднеств возрастало, увеличивались расходы на постановки и, как следствие, их пышность. Актеры играли на эстрадах, возвышавшихся над орхестрой на 3-5 метров. Театральное дело по-прежнему обеспечивалось специальными ассоциациями «дионисовых мастеров» и появившимися во множестве странствующими труппами.
1.9. Александрийская поэзия
Термин это условен и до недавнего времени употреблялся по отношению ко всей эллинистической поэзии. Надо иметь в виду, что Александрия, в принципе, не являлась поэтическим центром Греции, однако наиболее яркое воплощение поэзия нашла в творчестве писателей, так или иначе связанных с Александрией.
Расцвет этой поэзии относится к первой половине III века. В основном, это поэзия культуры верхних слоев греческого общества, но поэзия эта
