каждый день. Там, где экономистам дают волю, вырастают миры-миражи с тотальной социальной ограниченностью и бесконечным потреблением – вырастают на безопасном расстоянии от бедности и экологического неблагополучия, которые распространяются вокруг этих миров. Альтернативная вселенная для привилегированных форм человеческой жизни.
Биржу лихорадит, в странах девальвация, валюта скачет. За движениями рынка надо следить ежеминутно. Некоторые вечно ходят без сапог. В будущее нельзя заглянуть дальше, чем на одно требование за один раз. История закончилась, пришла свобода индивида. Альтернативы нет.
Дело не только в том, что вся личность человека экономического целиком состоит из качеств, которые мы исторически привыкли называть мужскими. Эти же качества в нашем представлении должны доминировать, и им должны подчиняться качества женские.
Душа лучше тела, и мы ассоциируем душу с ним. Разум лучше чувства, и мы ассоциируем разум с ним. Универсальное лучше специфического, и мы ассоциируем универсальное с ним. Объективное лучше субъективного, и мы отдаём мужчине объективность – умение находиться вне связей и хладнокровно наблюдать, никак не подвергаясь влиянию того, что видишь. Культура лучше природы, и мы отдаём культуру ему. Она – неукрощённая природа, которой он в равной степени поклоняется и которую боится. Женщина – тело, земля, пассивность. Она зависима, она природа, а мужчина – противоположность. Он её оплодотворяет, взрыхляет, пашет, добывает ресурсы из её недр. Он наполняет её смыслом и приводит её в движение.
Одиссей в странствиях побеждает природу, миф и поющую голосами сирен женскую сексуальность, чтобы вернуться в Итаку и восстановить патриархальную власть над супругой. Вокруг этих сказаний и строится западная система самовосприятия. Мы привыкли воспринимать пол как дихотомию, это характерно для большинства традиций. Но не для всех.
В классическом сочинении Лао-цзы «Дао дэ цзин» («Книга о Дао и Дэ»), написанном за 600 лет до Христа, инь и ян движутся навстречу друг другу. Женское и мужское начала – это энергии, следующие друг за другом по кругу, в котором ни дихотомия, ни иерархия невозможны. В «Дао дэ цзин» инь и ян представлены не как «либо – либо», что традиционно для патриархального видения этих сил, а в системе, которая позволяет избегать дихотомии. Энергия инь – всё то, что обычно называется «женским» – свободна, её носителем может быть любой человек, независимо от пола. Целое всегда находится в процессе изменения и созидания, нет ничего жёсткого или закрытого. Но не этот подход доминирует в мире.
То, с чем ассоциируется женщина, почти всегда встроено в систему подчинения мужскому. Культура должна взять верх над природой. Душа должна обуздать тело. Самостоятельный отвечает за зависимого. Активное должно увлечь за собой пассивное. Мужчина – доходы, женщина – расходы. Поэтому решает он, это же так естественно.
Экономические теории стали продолжением этой фабулы. Человек экономический доминирует в силу своего пола. Точно так же прибыль предприятия должна стать доминирующей экономической целью в ряду прочих. Справедливость, равноправие, социальная помощь, экология, доверие, физическое и психическое здоровье отодвигаются на задний план. Поскольку у нас есть экономическая теория, которая делает это законным, которая объясняет нам, почему иначе нельзя. Несмотря на то, что мы где-то уверены, что всё это безумие.
Вместо того, чтобы воспринимать справедливость, равноправие, социальную помощь, экологию, доверие, физическое и психическое здоровье как фундаментальные элементы процесса формирования экономической ценности, мы ставим их в противоположность понятию «экономическая ценность». Если всё это вам нужно, вы обязаны прийти к компромиссу с тем, за кем решающее слово, – с человеком экономическим.
Одно дело – организовать в обществе экономику так, чтобы обеспечивать постоянное повышение уровня жизни. И совсем другое – поставить во главу всех общественных интересов получение прибыли и конкуренцию. Ресурсы планеты ограничены, утверждаем мы. Природа статична, скупа и враждебна, поэтому мы должны конкурировать друг с другом. Из конкуренции рождается энергия, которая движет вперёд экономическую систему. А ещё накрывает тебе ужин и определяет цену всего, от печенья до процедуры искусственного оплодотворения.
Самое известное определение национальной экономики сделал Лайонел Роббинс в 1932 году: «Экономика – это наука, изучающая экономическое поведение как отношение между целями и ограниченными средствами, имеющими альтернативное применение». Распределение ролей: скупая, враждебная природа против человека с безграничным аппетитом и полной свободой выбора. Фабула закреплена в наших древних представлениях о мужчине, который силой разума берёт верх, побеждает женщину-природу. Ту, что одновременно ему нужна и страшит его.
Экономист Жюли Нельсон рассуждает в примечаниях, насколько иным мог бы быть мир, если бы определение экономики звучало, к примеру, так: «Наука, изучающая ответственность человека за наслаждение прелестями жизни, которые нам щедро дарует природа». Здесь природа не оппозиционер и не условие. Она гибкая, щедрая и дружественная. Наше отношение к ней не «бери-что-можешь-пока-другие-не-успели», природа – часть той же целостности, которой принадлежим мы сами.
Мы можем сколько угодно критиковать человека экономического. Но, пока мы не поймём, что он – это модель с гендерной принадлежностью, мы от него не освободимся.
Социум, где тысячелетиями применялись двойные стандарты и угнетались женщины, полностью идентифицирует нас с ним, с его глубинными чувствами, страхом перед слабостью, природой, эмоциями, привязанностями, цикличностью и непостижимым. Это, собственно, и есть фабула нашего общества. Отчаянное бегство от тех составляющих человеческой личности, в которых мы отказываемся признаваться. И, если мы собираемся бежать и дальше, нам нужен человек экономический. Нужен как воздух.
То, как экономика предпочитает смотреть на человека экономического и его действия, отчасти рассказывает и о том, какими мы видим самих себя.
