опустился ещё один толстый щит и запечатал внешний портал. Двое техников, лысый мужчина-панторанец и высокая розовокожая девушка, кажется,
– Иан, помнится, у тебя в коллекции много наших шевронов, – сказал Базили. – Обеспечил бы Алекса маскировкой.
– Сам хотел предложить. Есть у меня хорошая эмблема. Как, Алекс?
– Валяйте, – согласился я. – Главное, объясните, что за эмблема и кого изображать.
Иан принёс и наклеил на карман моего комбинезона небольшую эмблему, сплошь состоящую из хорошо знакомых мне символов. Богатырский щит, увенчанный шеломом, из-за него выглядывают лезвия двух бердышей, на бархатно-чёрном поле щита – коронованный золотой столп.
– Знак офицера Департамента Юстиции Бреганской Администрации, – прокомментировал Иан. – Вот так, без сопутствующих звёзд, их носят либо фельдъегеря, либо сотрудники розыскного отделения. Лучше говори, что ты розыскной, имеешь задание по поимке беглого осуждённого. У фельдъегеря-то карту могут проверить, а с гончими не связываются.
– Предлагаю запереть шарабан и пойти понаблюдать за церемонией встречи имперских господ, – сказал Базили. – Чую, генеральша решила устроить им театр.
– Я с вами, – раздался за моей спиной хрипловатый голос лейтенанта Пятерни.
– А пойдём.
Оказалось, на «Румелии» есть ещё один способ попасть из ангара в ангар, минуя коридоры – поверху. Вдоль внутренней стены, под самым потолком, тянулась узкая техническая галерея, состоящая из перфорированного настила, металлического ограждения и висящей чуть выше уровня головы тонкой трубы неизвестного назначения. В промежуточных стенах напротив галереи имелись двойные люки, разделённые небольшими шлюзовыми камерами. Точно такой же люк вглубь станции находился в середине каждого ангара, точно над внутренними проходами. Проходя через ангар номер два, я обратил внимание, что и его портал закрыт створкой-щитом. А в Третьем ангаре почти всё было готово к встрече «дорогих гостей». С ферм, поддерживающих светильники, по обеим сторонам посадочной дорожки свисали длинные флаги: со стороны космоса – угольно-чёрные с белой отдалённо похожей на тележное колесо эмблемой в центре, со стороны внутренних дверей – фиолетово-золотые панторанские. За условной чертой, где заканчивались чёрные флаги, готовился к построению почётный караул, его составляли подразделения пеших пограничников, пилотов в металлических лётных шлемах и с оранжевыми вставками на комбинезонах, техники в чёрных круглых кепи и полицейские в серо-сине-белом. Последние выглядели как солдаты цивилизации, пережившей технологический упадок. В левой руке высокий каркас в форме эллипса, почти как масайский щит, только без кожаной обтяжки, в правой – двухметровое копьё, поверх комбинезона – жилет, напоминающий стёганый доспех самурая. Впрочем, на поясе у каждого справа висел пистолет, а слева нейронная плеть.
Находясь на пару метров выше уровня ламп, мы могли видеть всю эту сцену, как на ладони, сами же оставались недоступными взгляду.
– Пятерня, а Вы там не должны быть? – шёпотом спросил я, заметив в строю солдат, с которыми мы летали на космическую свалку.
– Нет, мне нельзя, – покачал головой тот. – Физиономия слишком узнаваема.
Чёрное пространство космоса за порталом внезапно посветлело. Не сразу я сообразил, что вижу уже не небо, а металлический борт колоссального звёздного крейсера. Откуда-то из его середины выдвинулся длинный прямоугольный переходник, проколол силовую стенку и лёг на палубу «Румелии». Почётный караул сомкнул ряды по сторонам посадочной дорожки. А из переходника один за другим начали выбегать мелкой рысью и выстраиваться в шеренги белые имперские штурмовики. Когда шеренг стало шесть – три по двадцать человек каждая – стоявшие отдельно младшие командиры резко вскинули к плечу стволами вверх чёрные пистолеты, и штурмовики дружно грохнули каблуками сапог, добавив к этому звуку стук ружей о нагрудники. Из переходника важно выступили три офицера, два в оливково-зелёной униформе и пилотках, один – в серой, такого же цвета жёстком жилете и каске. Очертаниями каска повторяла шлемы штурмовиков, однако, сплошной маски не имела, только зеркальное стекло-очки, из-под которого виднелась нижняя часть лица. Навстречу прибывшим из внутренних ворот спешил господин имперский представитель, сопровождаемый каре из шестнадцати штурмовиков, четыре на четыре.
– Адмирал! – прокаркал он на весь ангар, салютуя двумя пальцами правой руки, как гусар. И продолжил что-то, чего мы сверху разобрать уже не могли. Адмирал дослушал, отсалютовал в ответ. Движение руки от козырька вниз перешло в отмашку: вольно.
И в этот момент на сцене действа появилось панторанское руководство. Они спустились по пандусам с балкона, словно сходя с небес на землю, встретились точно на оси посадочной дорожки и направились к имперцам. Впереди плыла Рийо Чучи, звонко стуча по металлу высокими толстенькими каблуками ботфорт. От пояса за ней развевался недлинный шлейф, слегка просвечивающий в свете ламп. Плечи и грудь панторанки укрывала свободная глухая накидка, не доходящая до пояса и оставляющая открытым лишь жёсткий стоячий воротник жакета. На левой её стороне мелькнуло что-то золотистое, должно быть, герб. Розовые шиньоны по бокам головы были наполовину скрыты под массивным на вид металлическим украшением, тем не менее, голову госпожа директор держала так гордо, будто убор ничего не весил. С острых кончиков украшения свисали и покачивались в такт походке вычурные золотые подвески. Чуть справа и сзади шёл другой чиновник, в шапке-клобуке, накидке, скреплённой у ворота массивной розеткой-гербом, и развевающимися полами, слева сзади – пограничный офицер. Замыкал группу важный полицейский чин. Едва четвёрка поравнялась с первым
