я всё больше и больше чувствую, как тошнота подкатывает к горлу и после сцены насилия Жюстины в лесу Сент-Флореном, с характерным звуком захлопываю книгу.
– Фу, – кривлюсь и ставлю её на место. Нет, я не неженка, могу спокойно смотреть на кровь, на порезы, но для меня физическое принуждение – это настолько отвратительно, что не могу ни читать такие произведения, ни думать о таком. Боль. Я не могу терпеть её, для меня это табу, как для Ника весь этот мир.
Пока я спускаюсь на первый этаж библиотеки перед моими глазами стоит сцена, красочно представленная моей обширной фантазией – Ник бьёт меня по лицу, я кричу, вырываюсь, но его губы растягиваются в пошлую ухмылку, и он наотмашь меня ударяет по щеке, что я отключаюсь, слыша в затухающем сознании его триумфальный смех.
Мотнув головой, я выпускаю воздух сквозь зубы и прогоняю прочь от себя такие мысли. Не должна думать о нём, и он вряд ли ещё появится рядом после того, что я вчера сказала.
Поблагодарив все потусторонние силы, которые решили, что сегодня на курсе психологии у нас будет тест, я с удовольствием принимаюсь за него. Хотя я не уделяла достаточно времени этой профессии, но всё же хоть какое-то пояснение мыслям о Нике и его «особом вкусе».
После пар, я вернулась домой ещё более разбитая, чем уезжала. Если я продолжу в таком же духе, то точно это ничем хорошим для меня не окончится.
– Добрый вечер, Мишель, – меня, как обычно, встречает у порога Лидия, и я ей натянуто улыбаюсь, снимая с себя куртку.
– Добрый. А где родители? – Интересуясь, разуваюсь и беру в руки сумку.
– В гостиной, – она показывает головой в сторону комнаты, и я ей киваю, направляясь туда.
Останавливаюсь в дверях и замираю, наблюдая идеалистическую семейную картину. Мама сидит на диване с книгой в руках, а папа с бокалом виски и айпадом, где уверена, читает или биржевые новости, или следит за ценой на нефть. Если всех нас поставить рядом, то мы отлично будем смотреться на обложке «HomeJournal», такие же искусственные и плоские. Богема, чёрт бы её побрал!
– Мишель, ты сегодня поздно, – меня первой замечает мама, и я перевожу на неё усталый взгляд.
– Удивительно, почему же, – язвительно отвечаю, складывая руки на груди и облокачиваясь о косяк двери.
– Что за тон, Мишель? – Папа отрывается от планшета и поднимает на меня глаза полные раздражения.
– Не хочу больше ходить на психологию, у меня не хватает сил, я плохо сплю и, вообще, мне… не хочу, – выпаливаю совершенно не то, что собиралась сказать и пребываю в шоке от смелости. Я всегда желала угодить родителям, а особенно отцу, чтобы мной можно было гордиться. Пыталась быть невидимой три года. А сейчас… сейчас открыто выступаю против них, защищая собственные интересы.
– Сессиль, поговори со своей дочерью, если надо, то направь к психологу, потому что я не понимаю того, что она говорит, – холодно обращается отец к маме, которая пыталась как-то поправить положение, но лишь открывала и закрывала рот.
– Если ты не понимаешь того, что я говорю, то тебе нужно к узкому специалисту, чтобы проверить слух, – замечаю с улыбкой. – Пап, серьёзно, я не могу так больше.
– Мишель, в твоём возрасте я…
– Не начинай, – взмахом руки перебиваю его и закатываю глаза. – Да, помню, как тебе жилось, не было возможности, а я такая неблагодарная и бла- бла-бла. Всё поняла, что вы и дальше будете продолжать меня насиловать, только я стёрлась… износилась… выхожу из игры.
Поднимаю две руки и поджимаю губы, уверенно смотря поочерёдно на одного и второго родителя. Папа шокирован моей наглостью, а мама ещё хлеще, но внутри я себя сейчас ощутила так хорошо, как будто воевала за собственную жизнь.
– Давай поговорим об этом, когда мы вернёмся? – Мама с натянутой улыбкой предлагает мне вариант, и я вздыхаю.
– А куда вы уезжаете? – Удивлённо спрашиваю.
– Отца отправляют в офис в Оттаве, я полечу с ним. Вы остаётесь с Лидией на неделю, если задержимся, предупредим, – поясняет мама мне их планы.
– Ясно, – цокаю я. – Только не буду ждать вас, пойду завтра к куратору по психологии, и верну деньги на карту, как и аннулирую занятия.
– Психология необходимая вещь в бизнесе, Мишель, – сурово говорит папа.
– Пусть будет так, но два курса параллельно я не тяну, если вы не хотите, чтобы свалилась от обезвоживания, то не будете против моего отчисления, – уже твёрже произношу я.
– О, Господи, – мама закрывает от жестокости моих слов рот ладонью и испуганно смотрит на папу.
– Ты манипулятор, Мишель. Причём очень правдоподобный. Хорошо будешь ходить только на один курс, но через три года вернёмся к психологии. Договорились? – Папа немного приподнимает уголок губ.
– Угу, – я не могу сдержать улыбку, и уже мой рот растягивается на всю позволительную ему ширину. Я сделала это! Настояла на своём, пошла против них первый раз!
Господи, это не объяснить, насколько чувствую себя гордой за то, что выиграла бой!
