– Командир, глянь на лицо, – попросил Ворон.
– Не могу разобрать, – ответил Кондор, пытаясь протереть стекло шлема незнакомца. – Заляпано… кровью. Снаружи. И не человеческой. Сам, наверное, полз сюда и пытался попасть внутрь.
Сталкеры начали озираться. Баобаб неистово захотел в гнездо к птеродактилю.
Красные. Красные.
Мир рухнул.
А за ним и Баобаб, окончательно упавший в обморок.
– Так, берите – и в Шлюз, – распорядился Кондор, быстро спускаясь под землю. – Вам теперь два тела тащить. Внизу разберемся.
– Охрененный день сегодня, – пробурчал Воробей. В туннеле раздавался звонкий звук шагов. – Кондор, я тебе отвечаю. День сегодня – мама не горюй.
Кондор набрал код на панели «гермы». Оказавшись внутри с остальными, мигом стащил шлем, затем противогаз и вдохнул полной грудью знакомый металлический запах туннелей, чувствуя всплеск адреналина.
– Согласен, – ответил он, глядя на лицо найденного человека, с которого также сняли шлем. – День действительно будет культовый. Иначе и быть не может.
Сталкеры не ошиблись.
Человек снаружи действительно не был одним из них. Они готовы были прозакладывать последний фонарь, что ни они сами, ни кто-либо другой в метро его видеть не мог.
Незнакомец пришел извне.
Глава 5. Столица
Датаполис мог гордиться всем, что только было ценным в метро. Скучающий охранник на южной заставе Площади Льва Толстого это понимал, перебирая в уме все отличительные черты столицы. Роскошь, освещение, населенность, порядок, уровень жизни, уровень безопасности. Особенно он гордился последним пунктом – гордился потому, что как раз безопасность станции не в последнюю очередь обеспечивал лично он. Охранник южного блокпоста Федор Дементьев. Насколько он знал, на других станциях в патруле либо в сторожке успели отработать все граждане Креста без исключения. Эту систему Федор считал дикостью, пережитком старых времен, когда было принято поручать ответственные задания некомпетентным людям просто для того, чтобы заставить кого-то попахать на стороне, почувствовать на своей шкуре, каково тянуть чужую лямку. То есть против самой идеи Федор ничего не имел, но не мог принять того, что ее применяют к такому важному делу, как охрана. Нельзя ставить на защиту случайных людей.
Вот почему Дементьев не просто так отрабатывал часы. Защита южного блокпоста Датаполиса была его основной и единственной работой последние шесть лет.
На своих квадратных метрах Федор знал каждый миллиметр камня и стали, пыли и песка, знал угол развертывания прожекторов и пулеметов, вес укреплений и звук деревянных досок настила поперечного моста, возвышающегося над рельсами. Дважды в день он ходил с фонарем до пятидесятого метра, внимательно осматривал стены и возвращался обратно на свою неизменную лавку, к костру и паре штопаных одеял. Федор считал себя самым состоятельным жителем Датаполиса – у него в подчинении имелась площадь размером с небольшой бассейн. Южный блокпост.
Разумеется, в одиночку Дементьеву патрулировать не приходилось – обычно в его распоряжении было до четырех помощников, которые сменяли друг друга на протяжении суток. Сам Федор предпочитал жить в непосредственной близости от блокпоста, в пределах прямой видимости. Была бы его воля – он бы попросту перестроил точку, чтобы поселиться здесь и лишь изредка открывать проход.
Ведь в той части туннеля не было ничего.
Только Шлюз. Обитель сталкеров Кондора.
Много нервов было истрепано в спорах с гражданами столицы на тему того, почему целая четверть Креста фактически отдана на откуп сталкерам. Олимпийская, Дворец «Украина» и Лыбедская – целых три станции, объединенные общим названием «Шлюз», оставались закрытыми для простых смертных. Не было митинга, на котором бы не поднималась эта тема. Со своей лавки Федор слышал каждое слово недовольства. Смотритель лишь смущенно улыбался и уклонялся от прямого ответа. Но Федор и так знал почему.
Прежде всего, станций было не три, а две – Лыбедская давно обрушилась под сотнями тонн воды во время особенно сильного наводнения. Если бы не Кондор, успевший со своей командой оперативно подорвать стены, смыло бы всю столицу к чертям собачьим. Однако политика Кипариса не предусматривала объяснений перед избирателями. «Птицы» просто в очередной раз спасли метрополитен, и, как всегда, никто об этом не узнал.
Шлюз фактически представлял собой резервацию, в которую не было прохода. Кипарис был обязан своей властью в том числе и тому, что имел под рукой подходящую страшилку про жадных, алчных сталкеров, захвативших две станции под личные нужды. Заодно закрылся от юго-западной ветки, превратив ее в переходное звено между столицей и поверхностью, и перевесил ответственность за их сохранность на плечи пятерых парней. Мудрое решение доброго тирана.
К «Птицам» Федор испытывал смешанные чувства. Они вызывали у него уважение, но все же чутье охранника подсказывало, что все эти шесть лет он
