мою премию!
– Можно глянуть на нее? – спросил я, когда мы выпили.
– На спящую? – удивился он. – Хотя… лучше действительно на спящую. Вам перед ней объявляться пока не надо. Дня два-три ее адаптировать будут – это минимум. Леди Памеле потребовалась, помнится, неделя. Подождите, я у профессора спрошу, он там, с ней сейчас.
Когда он ушел, я почувствовал, как сильно у меня бьется сердце. Я взял стакан и увидел, что рука моя дрожит подобно руке алкоголика со стажем. Возможно, я им уже и был. Внутри меня гудела пустота. Мне даже не хотелось никуда идти. Я был в панике, хотя и не признавал этого. Я так и не смог подготовить себя к встрече с Агнешкой. Всякий когда-то в детстве испытывал страх перед темной комнатой, но вот детство давно прошло, а страх неизвестности остался. Я боялся не ожившего покойника. Я боялся разочарования, потому что и теперь не верил в эту крепко сбитую и ладно сшитую сказку. Даже леди Памела, как выяснилось, не поколебала моего стойкого неверия.
Спящей я видел Агнешку лишь однажды, когда пан Гжегош с Лидией уезжали в Гданьск. Мы пытались уснуть, обнявшись, но из этого ничего путного не вышло. Насытившаяся вроде бы ласками, она поворачивалась спиной и, скукожившись, плотно прижималась ко мне. Я обнимал ее одной рукой, которая вскоре отъединялась от меня и начинала жить своей собственной жизнью, тихо милуясь с агнешкиной грудью. Ответ следовал мгновенно: Агнешка принималась медленно вертеться, сопровождая вскоре эти плавные движения негромким постаныванием – и все начиналось сызнова, только без рук на шее. Для меня это был сущий ад, но в конце концов она нашла способ облегчить мои муки, и сделала это на удивление нежно и находчиво, хотя и не быстро, заставив меня мычать на манер больной коровы. Сквозь прикрытые глаза я глядел мутно на нее и видел напряженное лицо любознательной натуралистки, решившей во что бы то ни стало выяснить, что же будет, если как следует раздразнить большого жука… Уснули мы лишь тогда, когда не только отвернулись, но и отъединились друг от друга, разбредясь по краям необъятной тахты пана Гжегоша. Под утро я проснулся по известной причине и больше уж не смог заснуть. Агнешка лежала, повернувшись ко мне лицом, которое покоилось на ладони и выглядело вполне счастливым. Губы ее временами шевелились, словно во сне она с кем-то разговаривала, и иногда она едва заметно вздыхала, сопровождая это вздох каким-то нежным звуком. Я смотрел на нее неотрывно, боясь упустить момент пробуждения. Солнце уже вышло на свою бессменную вахту, и свет, проникавший в комнату сквозь легкие шторы, смягчал очертания предметов, придавая им налет таинственности. Я видел перед собой лик ангела – во всяком случае, именно т а к и м я его представлял. Лик этот с длинными, пушистыми ресницами, почти покрывавшими глазные впадины, с роскошными льняными волосами, с тончайше выписанными чертами был чист и непорочен. Открыв вскоре глаза, она судорожно закрыла лицо и забралась юрко под простыню, а я тотчас схватил этот дивный комочек, трепетавший безмолвно в моих руках, и понес его в ванную…
Антип вернулся вскоре, и по его веселому виду я понял, что разрешение на первое свидание с Агнешкой, пусть и спящей, получено. Мы миновали холл и спустились на так называемый нулевой этаж, где располагался восстановительный центр. Барышня-дежурная протянула мне халат, я накинул его на плечи – и вдруг почувствовал такую слабость в ногах, что невольно присел на стул, стоявший у стены.
– Вам плохо? – обеспокоенно спросила миловидная дежурная.
– Нет, – ответил я, пытаясь вздохнуть поглубже. – Просто нехорошо как-то. Это сейчас пройдет.
Антип, присев на корточки, принялся разглядывать меня.
– Может, отложим визит? – поинтересовался он, нащупывая мой пульс.
– Все в порядке, – сказал я, поднимаясь.
Ноги мои были все еще ватными, но в голове прояснилось. Рядом слева бесшумно отворилась дверь, и из нее вышел профессор Перчатников.
– Вы хотите взглянуть на Агнешку, – произнес он, роясь в карманах своего халата, – однако, прежде нам следует уточнить кое-какие детали. Прошу!
С этими словами он мягким жестом распахнул передо мной дверь комнаты справа. Мы вошли и сели в объемные кресла, развернутые в разные стороны. Кроме стола с ноутбуком и пары стульев в комнате ничего не было.
– Я доложил правлению о нашей проблеме, – начал без премузий профессор Перчатников, – и решено пойти вам навстречу, сделав скидку в двадцать процентов. Таким образом, в завещании, касаемом денежных средств, должна стоять сумма в восемьсот тысяч долларов.
– Хорошо, – кивнул я, – спасибо. Только странно как-то все это выглядит. Тут в комнате напротив нас фантастические вещи происходят, а вы будто на базаре три рубля выторговываете. Вы человек или биоробот, профессор?
– Не важно, кто я, – ответил хмуро Перчатников. – Нам для дальнейших исследований нужны деньги, и эти три рубля пойдут не мне в карман. Вы и представить себе не можете, как вам повезло. Я даже не сверхскромные деньги ваши имею в виду, а то превосходное состояние, в котором пребывает сейчас Агнешка. По сравнению с леди Памелой… Ну, ладно, не об этом теперь речь, хотя, скорее всего, мы разрешим вам полный контакт через дня два. Черт возьми, неужели мы это сделали вновь да еще с регрессом в тридцать лет?!
Он молодецки выпрыгнул из кресла, стукнув меня по коленке. От его недавней угрюмости не осталось и следа.
– Мне бы тоже хотелось порадоваться, – сказал я, поднимаясь. – Но для этого нужно взглянуть на нее. Если бы вы были столь любезны…
– Да, да! – с воодушевлением произнес профессор Перчатников. – Мы сейчас с вами зайдем на минутку к ней, и ради бога, держите себя в руках. Не кричите, не прыгайте и не пытайтесь до нее дотронуться. Мы подготовим вашу встречу. А сегодня можете напиться до чертиков. Я даже настаиваю, чтобы
