пробраться внутрь, но он отбросил эту мысль. Это было уже чересчур.
Валентин Борисович не был верующим человеком, но на следующий день, тайком от жены, съездил в церковь и поставил свечки за всех четверых трагически погибших жильцов сгоревшего дома. И за пятого, которого знать не знал. Они, скорее всего, были мусульманами, но разве вероисповедание имеет такое уж важное значение? Заупокойная свеча повредить им точно не может, а уж Бог, если он есть, поймет и разберется, рассудил Валентин Борисович, аккуратно расставляя свечи у ног распятого Иисуса.
Между тем жизнь шла как всегда. Правда, он каждый раз вздрагивал, если слышал, как кто-то громко окликает его, шарахался от громкого стука, завел привычку включать свет по всему дому. Жена удивлялась – чего, мол, стал такой нервный, но Валентин Борисович только отмахивался.
Иногда ему чудилось, будто умершие соседи внезапно оказываются у него в спальне, раза три он просыпался от собственного крика, и перепуганная Галина гладила его по голове, как маленького, приговаривая что-то успокаивающим, ласковым шепотом.
Но вот прошло больше месяца – и в конце концов Валентин Борисович поверил, что беспокойные призраки забыли дорогу в его дом.
«Покойтесь с миром, – думал он, стоя у окна и вновь обращаясь взором к пожарищу. – Надеюсь, вы обрели покой».
Валентин Борисович почувствовал, что начинает замерзать, вернулся в кровать, лег и обнял жену. Она пробормотала что-то во сне и прижалась щекой к мужниному плечу. Его стало клонить в сон, и он прикрыл глаза.
А может, все-таки померещилось?.. Может, и не было ничего?
Валентин Борисович еле слышно вздохнул. Нет, он так не думал.
Сегодня днем внучка Ларочка, играя во дворе, нашла чью-то завалившуюся за скамейку оранжевую варежку и принесла в дом.
«Наверное, кто-то из соседей обронил, – проговорила жена и небрежно бросила рукавичку на полку. – Придут за ней – отдадим».
Но Валентин Борисович точно знал, что никто не придет за пропажей. Вернее сказать, он всей душой надеялся на это, потому что уже понял: в этом мире ничего невозможно знать наверняка.
Скамейка была под тем самым окном, в которое заглядывала в тот солнечный январский день покойная Роза.
Валентин Борисович хорошо помнил, что видел именно эту варежку на ее руке.
