закрывает обзор, можно увидеть, как через гостиную идет худощавая женщина. И она направляется прямо к раздвижным дверям. До этого она неподвижно стояла возле Чистилища Джослин, но теперь она движется. Кто знает, может, ей стало жалко упавшего Мэтта?
Полотенце падает с ее лица, и на долю секунды можно разглядеть, что ее глаза и рот зашиты.
Все происходит настолько быстро, что никто не успевает толком опомниться, но жуткий образ впечатывается в мозг. Удивительно, но из зоны комфорта мы – гипотетически зрители – еще не выведены, хотя уже полностью дестабилизированы.
Стив бросается вперед, с грохотом сдвигая двери. Сквозь полупрозрачное рифленое стекло мы видим, что худощавая женщина врезается в них. И слышим легкий гул, когда она скребется ногтями по стеклянным панелям.
Хорошее настроение Стива как рукой сняло.
– Выключи камеру, – мрачно бурчит он. – Живо.
Отметим, что в кадре видны только его футболка, джинсы да палец, тычущий в объектив, однако мы вполне способны вообразить остальные детали.
Вдруг все чернеет…
– Она прямо ко мне шла! – орал Мэтт. – Она никогда так не делала!
Он уже стоял возле упавшего стула, придерживая полотенце.
Тайлер засмеялся, и Стив почувствовал облегчение.
– Наверное, она на тебя запала.
– Вау, ты шутишь? Она – ископаемое!
Джослин тоже расхохоталась. Зачерпнула супа с лапшой, забыв, насколько он острый, и отправила ложку себе в рот. У нее из глаз потекли слезы.
– Прости, милый! Мы хотели тебя немного поддеть, но, кажется, перестарались. А ведь действительно странно, что она направлялась именно к тебе. Нонсенс какой-то!
– И сколько она простояла в гостиной? – вызывающе спросил Мэтт.
– С самого начала, – признался Тайлер.
У Мэтта отвисла челюсть.
– Она меня голым видела! – пролепетал он.
Тайлер поглядел на Мэтта со смесью совершенного изумления и презрения, что можно было бы счесть за специфическую любовь старшего брата к младшему, глупому и непонятливому.
– Идиот, она ведь ничегошеньки не видит, – произнес он, протер объектив камеры и покосился на слепую женщину за рифленым стеклом.
– Мэтт, сядь, – сказал Стив с каменным выражением лица. – Еда остынет.
Мэтт покорно подчинился.
– А ты, Тайлер, сейчас же сотрешь эти кадры, – добавил Стив.
– Ой, да ладно! Я могу ее вырезать…
– Быстро! Правила надо соблюдать.
– У нас здесь что, Пхеньян?
– Не заставляй меня повторять.
– Но я снял потрясающий материал, – пробормотал Тайлер безо всякой надежды в голосе.
Он прекрасно понимал, что отец настроен серьезно. Правила были незыблемы. Тайлер нехотя повернул дисплей камеры в сторону Стива, выбрал нужный видеофайл и нажал «Стереть», а затем «ОК».
– Вот и молодец.
– Тайлер, сообщи о ней через приложение, хорошо? – попросила Джослин. – Я хотела это сделать, но пока еще во всяких сетевых штуках плохо разбираюсь.
Стив осторожно обогнул стол и направился к дверям. Женщина не шевелилась. Она замерла напротив раздвижных створок, прижавшись лицом к стеклу, будто чья-то злая шутка, манекен, поставленный вместо торшера или комнатного растения.
Ее грязные жиденькие волосы свисали из-под платка тусклыми прядями. Может, она и догадалась, что рядом кто-то есть, но не подавала виду.
Стив подошел ближе, стараясь не смотреть на нее, хотя ее силуэт трудно было не заметить. Он даже ощутил ее запах (казалось, что она впитала в себя другую эпоху) – запах мокрой земли, болезней и скота, который гоняют по улицам.
Женщина слегка покачнулась, и кованая цепь, крепко притягивающая ее руки к усохшему телу, глухо звякнула о створки.
– Ее последний раз видели в пять двадцать четыре – около парковки супермаркета, – услышал Стив голос Тайлера.
А затем до Стива донесся шепот женщины. Он знал, что прислушиваться к ее шепоту – вопрос жизни и смерти, и постарался сконцентрироваться на диалоге Тайлера и Джослин.
