– Моя дочка постоянно жаловалась нам на то, как ей надоела родинка на кончике носа. Она всё время говорила, что из-за этого её дразнят в школе. А на свой последний день рождения она сказала, что ничего получить не хочет, а напротив, хочет избавиться… избавиться от этой надоедливой точечки на носике.
Подбородок Виктора стал тихо дрожать, с каждой секундой всё сильнее, пока не начал трястись, а вместе с ним начал дрожать и голос, когда он поднял над столом флэшку, крепко зажатую пальцами:
– Здесь я увижу эту родинку. – По его мужественным щекам тяжело покатились слёзы, а губы дрожали так сильно, что смотреть было невозможно – Но я уже не смогу к ней притронуться. Я не смогу прижаться к ней губами… поцеловать её…
Его плач стал лёгким, но полным. Этот плач передавал глубокую скорбь. Она причиняла ему невыносимую боль.
Зубы Виктора стиснулись, когда он дрожащим еле слышимым хриплым голосом вымолвил:
– Моя девочка… моя Елена…
После стольких подвигов Виктора, Саре было непривычно смотреть на то, как он проливал слёзы. В нём тоже сидела боль и горесть утраты, которая до сих пор не хотела его отпускать. Эти воспоминания двигали им. Они подогревали его желание снять человеческие оковы. Разомкнуть кандалы, в которые заперли людей киборги. Как бы он не понимал того, что сейчас, когда цель уже совсем близка, нельзя раскисать и важно сохранять абсолютное хладнокровие, всё равно он не мог сдержать те слёзы. Его скорбь слишком сильна, и она крепко вцепилась в него, словно зверь вгрызающийся в горло, каждый день создавая новые душевные раны. Но эти раны уже не затянутся, ибо они не позволяют забывать о самом дорогом, что было в жизни, ради чего был в этой жизни смысл… когда-то.
Сара совершила лёгкий наклон вперёд и охватила руку Виктора обеими руками. Она сжимала и с некоторой теплотой потирала его ладонь, пытаясь хоть как-нибудь приглушить горькие душевные страдания.
Час пробил. Вот он – день, когда всё решится. Небо, возвышенное над каталонскими просторами, было мрачнее некуда. Никаких спутников и никаких посторонних глаз. Только закрытый показ, только для своих.
Они выдвигались к цели. После долгих уговоров Виктора Сара, и Дэнни её в этом поддержал, всё же не захотела оставаться в доме. И ей и Дэнни было куда страшнее от той мысли, что они могут всех потерять и снова остаться одни в этом и без того пустом мире, где единственное, что может быть живым около тебя – крысы, да тараканы. Даже её семилетний брат, который ещё пару месяцев назад боялся выходить из убежища, также переживал за тех, которые ещё недавно были для него совершенно посторонними людьми. Теперь он считал их самыми родными и близкими, и любил их почти так же сильно, как свою сестру.
Впервые они не стали брать с собой никаких продуктов, ни личных вещей или чего-либо ещё лишнего. Да. Сейчас даже еда с водой – плоть и кровь сына божьего, была лишней. Но лишь на время. Всё, что находилось в автомобилях – стволы, пушки, автоматические винтовки, гранатомёты, гранаты и сотни свинцовых патронов – это плоть и кровь войны, насилия, террора. В этой войне рискуют жизнью несколько людишек. В случае поражения потеря будет невелика. Но то, что поставлено на карту – куда больше, важнее и увесистее, чем всё то, из-за чего предки убивали друг друга в своей долгой истории. Даже если накидать в одну корзину всё то, за что постоянно воевали цивилизации тысячелетиями, это не составит даже ничтожной доли того, за что идёт борьба теперь. Цена сражения – не клочок земли, ни нефть, не выход к морю, и даже не борьба за мировое господство. Речь идёт о выживание человека, как вида. Любо человек продолжит восседать на троне на этой планете как главенствующий вид, либо он будет стёрт с лица земли, и следующие обитатели этой планеты будут придавать людям не больше значения, чем сейчас мы придаём вымершим динозаврам.
Лоран, Сара и Дэнни сели в бронированный джип, Виктор, Джоана и Абдул – в Х-11, на котором был закреплён энергоблокатор.
Оглушительный рёв десятицилиндрового двигателя под капотом бензовоза прозвучал, как сигнал к старту на беговой дорожке. Длина дистанции равно… плевать! Победа будет присуждена в любом случае. Нужно просто доползти до финиша и коснуться УЖЕ этой проклятой черты.
Но за мощным рёвом двигателя ничего не последовало. Пристроившиеся позади два внедорожника так и продолжали стоять. Виктор вышел из Х- 11 и подошёл к кабине бензовоза. Он залез в кабину и заглушил двигатель. Затем он подозвал к себе Лорана. Спустя полминуты к ним подошли Джоана и Абдул.
На старте всё пошло не по плану. После затянувшейся возни над крюгером Лоран констатировал его неисправность. Процессор Прометея вышел из строя. Это была не чёрная, а адская полоса. Проблема за проблемой. Сколько ещё придётся спотыкаться и менять свой план.
– Сворачиваемся – твёрдым голосом призывала Джоана. – Отправимся искать нового.
– И куда мы поедем? – Виктора возмутило такое легкомыслие. – В магазин бытовой техники?
– А что ты предлагаешь? Если не так, то отправляться туда – чистое самоубийство. Нас прихлопнут как насекомых…
Пока Джоана без конца возникала (но делала она это спокойным тоном; в конце концов она разговаривала с Виктором), Лоран не спускал глаз с Прометея. Это был его самый удачный эксперимент, самый крутой гаджет. Он перепрограммировал андроида. Но теперь срок годности истёк. Ему было чрезвычайно жаль утратить такой ценный экземпляр. Лишь через минуту он спустился на землю с горьким лицом, словно он намеревается отправиться в ритуальное агентство, чтобы предать корпус андроида земле и похоронить его со всеми почестями с серией из нескольких залпов из винтовок, как
