Скривив тонкие губы, боярин махнул рукой. Этот чертов отрок теперь был не опасен. Кому он что расскажет? Сошел с ума… Правда, колдунья сказала… Ну, и что с того? Ну, и придет в себя через месяц. Через месяц во Пскове будут иметь власть уже совсем другие люди! В том числе… х-ха!
Боярин горделиво улыбнулся и велел седлать коня. Утро уже. Светало. Следовало спешить, ибо впереди ждали поистине великие дела.
– Немцы, князь! – верный оруженосец Гинтарс прямо-таки ворвался в горницу. – Гонец с Мирожской обители прискакал. Рыцари! Идут во многолюдстве, с хоругвями. На Псков путь держат!
– Понял, – вскочив на ноги, князь быстро набросил на плечи плащ и, забыв про шапку, выбежал во двор.
– Коня мне! И, да – собрать всех бояр, воевод, посадника… Пусть на Полночную башню идут. Я там их ожидать буду.
Отдав приказ, Довмонт птицей взлетел в седло и в сопровождении дружинников наметом помчался к западным – полночным – воротам.
– Постор-рони-ись! – закричали глашатаи.
Бросились по сторонам людишки – мастеровые, мелкие торговцы, артельщики… В Троицкой церкви ударили в набат. Тревожный звон тут же подхватили колокола прочих церквей, а также Ивановской женской обители. Во всех концах города кончали работы, бросали все свои дела, собирались на площадях… куда уже были посланы вестники.
Кто-то напал – всем ясно было. Гадали только – кто? Ливонские немцы, литовцы, поляки, полочане, новгородцы, татары, низовские князья? Напасть всякий мог, врагов да недоброжелателей у Пскова хватало. Гадали… однако же большинство склонялось к немцам. Их под Раковором побили, вот они и решили отомстить. Тем более только что, в мае на северных псковских рубежах безобразничали. Они, они – рыцари, чтоб им пусто было.
– Немцы и немцы, да хоть кто! Довмонт-князь, надежа наша, их всех побьет!
На том и порешили – да никто и не спорил. Верили псковичи в своего князя, не раз уже убеждались – надежен, и любого ворога поразит.
Плыл над городом тревожный колокольный звон, и прятавшееся за легкими облаками солнце освещало собиравшийся по улицам и площадям люд. Стоя на площадке воротной башни, Довмонт вглядывался в утреннюю хмарь и спокойно отдавал приказания:
– Посадских всех – в город, немедленно. Посады – сжечь. Лучше мы сожжем, чем немцы.
Спустился с башни вестовой, поскакал…
– Ворота покуда не запирать. Всех, елико возможно, принять. Открытыми держать до последнего. Мосты все смолою облить… поджечь опять же, как немцы появятся. А потом – со всех ног… Таковые смельчаки, я чаю, найдутся?
– Сыщутся, княже, – глава «застенного» ополчения, боярин Кузьма Косорыл уже стоял возле князя.
Да все уже припожаловали: и посадник, Егор Иванович, и епископ Финоген, и воеводы… Кто-то уже и на своих местах был, на стенах, у ворот на башнях. Быстро собрались, каждый знал, что делать – недаром князь постоянно проводил тренировки-учения.
Никакой паники в городе не было – всех паникеров тут же хватали особые летучие отряды. Покуда бросали в поруб, чтоб потом передать сыскным, а уж те вдумчиво разобрались бы, с чьего голоса поют паникеры? В чью дуду дуют?
Отряды ополченцев вооружались прямо на глазах – быстро. Посадским людям выдавали за счет городской казны и щиты, и кольчуги, и шлемы – тоже заслуга Довмонта. Ну, а рогатины, топоры, дубинки да со стрелами луки – это каждый должен был свое иметь.
– Застенье готово!
– Кром готов!
– Воротные готовы… посадские…
Князь отрывисто кивнул:
– Добро. Дозоры вернулись?
– Нет еще.
– Полночные ворота не запирать. Ждать. Остальные – можно.
Вестники докладывали четко и в срок. Никто не ощущал страха… лишь в нетерпении рвались к мечам руки! Эх, порубать бы поганцев! Скорей бы сеча!
– Вот они, княже! – закричали вдруг с угловой башни. – Рыцари! Стяги их. Во-он!
Да князь и сам уж увидел, как из-за дальнего леса вытекала, поблескивая на солнце, длинная броненосная змея рыцарского крестоносного войска. Проходя трактом, растекалась вдоль реки, вздыбливаясь у бродов шатрами. Уже можно было разглядеть и всадников, и пехоту – простых ливонцев и кнехтов. Уже отчетливо виднелись на щитах и стягах черные тевтонские кресты и хищный имперский орел на золотом фоне. Крест – папа, орел – император. Папа и император – нынче враги. Непримиримые! А тут – и крест, и орел – вместе. Эклектика. Парадокс. Загадка.
– Сколько ж их, Господи! – посадник перекрестился.
Немцев и впрямь оказалось много. Словно море, они растекались вокруг Пскова, захватывая пригороды, дороги, мосты через мелкие речушки, лесные селения. Растекались, разбивали шатры и вроде бы как не выказывали никакого намерения взять город приступом вот сейчас, немедленно! Просто начали
