Быстро стемнело. Оказавшись под стенами, Клаус и «Савва» спустились в замерзший ров и, миновав его, выбрались на запорошенную снегом дорогу. Обернувшись, кнехт помахал рукой стражнику на угловой башне… Мог и не махать – темно было хоть глаз выколи.
Впрочем, баварец ориентировался вполне уверенно. По всему чувствовалось, этот поход у него далеко не первый и, верно, не последний.
– Тут недалеко совсем, – сквозь вой ветра подбадривал Клаус. – Скоро будем.
Старательно вырубленная проплешина возле замка вскоре сменилась густым смешанным лесом, кнехт шагал все так же уверенно и спокойно, различая дорогу в свете выглянувшей из-за туч луны.
– Хорошо, что луна, – громко промолвил князь. – Иначе заплутали бы.
– Заплутали? – немец гулко расхохотался, спугнув сидевшую на старой ветле крупную ночную птицу, филина или сову. – Да я здесь с закрытыми глазами пройду! Хочешь, так об заклад побьемся?
Биться об заклад Довмонт вовсе не собирался – и так на немцев много чего извел, – а потому на предложение не среагировал никак. Да ушлый его спутник, похоже, и не ждал никакого отклика, тем более что и путь-то уже подошел к концу.
– Пришли, – свернув с дороги, кнехт указал на хиленький частокол, за которым угадывались какие-то строения. – Мыза! Эдна-вдовица хозяйствует. Из местных, но отец ее был датчанин… Слышь, Савва… – Клаус неожиданно обернулся. – Ты к вдовице клинья не бей, ага. Там служанки есть… ничего себе такие девки.
– Как скажешь, – вот уж тут князю было все равно. – Нам ворота-то отворят аль нет?
– Отворят. Не спеши только.
Подойдя ближе к воротам, баварец, недолго думая, пнул их ногой и громко – по-кошачьи – мяукнул. Верно, тут тоже был свой условный знак, абы кого на мызу не пускали. Что ж, все понятно, люди везде люди, и свои сексуальные потребности должны были как-то решать. Кнехты, кстати, решали их куда лучше и не в пример изысканней, нежели братья рыцари – уж те-то имели почти каждого встречного-поперечного, включая друг друга – о содомии братьев ходило немало толков.
Ворота отворил какой-то косматый парень с рогатиной. Завидев Клауса, ничего не сказал, лишь слегка поклонился, кивая на длинный бревенчатый дом – мызу. На крыльце со свечкой в руках уже дожидалась какая-то полная женщина с необъятной грудью и довольно приятным лицом. Очень даже приятным, даже при тусклом мерцании свечки. Свеча, кстати, оказалась восковой, а вовсе не сальной, как следовало бы ожидать, исходя из грабительской задачи крестоносцев. Как видно, хозяйка мызы имела вполне стабильный и очень даже неплохой доход, который сейчас и демонстрировала этой вот свечкой, явно из новгородского воска выделанной.
– Здравствуй, Эдна, – кнехт поклонился, следом за ним отвесил вежливый поклон и его спутник.
Вдовушка улыбнулась:
– Здравствуй. Что-то давненько не заглядывали… Это кто? – она указала на князя. – Что-то я его раньше не видела.
– Это мой друг, – поднимаясь на крыльцо, улыбнулся Клаус. – Угощу вас нынче его напитком.
– Что за напиток? Вино? – хозяйка явно обрадовалась и, пропуская гостей вперед, что-то крикнула косматому служке. Крикнула вовсе не по-немецки, наверное, велела плотнее закрыть ворота.
Обиталища гостеприимной вдовы оказались весьма просторными, правда, внизу было несколько промозгло и холодновато. Большой зал отапливался лишь камином, в коем виднелись остатки давно прогоревших углей.
– Присаживайтесь, – вдовица кивнула на большой стол, сколоченный из толстых, потемневших от времени досок и что-то крикнула.
По ее зову в зал скользнули две девушки в длинных юбках и простых холщовых рубахах, как видно – служанки. Одна принесла большую миску капусты, вторая – толсто нарезанный хлеб с луком и сыром. Та, что с капустой, Игорю не очень понравилась – слишком уж пухленькая, этакая пышка. Зато та, что раскладывала на столе хлеб…
Усевшись за стол, князь невольно залюбовался ее стройной фигуркой, кою отнюдь не скрывала и юбка. Тонкая же ткань вышитой сорочки подчеркивала упругую грудь. Светлые волосы девушки были убраны под какой-то забавный чепец, вернее сказать – шапку, так что выбивалась лишь прядь. Бледное милое личико, светлые глаза, длинные, трепетно подрагивающие ресницы – все это производило на князя самое благоприятное впечатление… как на любого мужчину, уже несколько дней лишенного женской ласки и неги.
– Деньги! – повернувшись, негромко потребовала Эдна.
– Пожалуйста! – Клаус аккуратно положил на стол две серебряшки. То же самое проделал Довмонт.
– Выпьем, – сразу же повеселела вдова. – Девы, давайте кружки! Живо на стол!
Весело глянув на князя, хозяйка прищурилась:
– Стройненькую зовут Мартой. Вижу, как ты нее глаз положил.
– Ну и положил, – князь и не думал отнекиваться. – Допустим.
– Выпьем, и я оставлю вас здесь, – улыбнулась Эдна. – Мы же с Клаусом удалимся в другое место.
Это «другое» место, по-видимому, являлось хозяйской опочивальней, впрочем, об этом можно было уточнить у кнехта… если б Довмонт того захотел.
