Мне только не хватает новых подробностей или журналистских домыслов, которыми наверняка пестрит эта горячая новость.
Не могу найти разумных объяснений случившемуся. Да и могли ли они быть, если речь шла о Кристине и Казанском, который сейчас в таком раздрае? Почему я, чёрт побери, не осталась с ним вечером? Почему не потребовала, чтобы он меня впустил? Почему не узнала, кто именно был у него в эту ночь?
Вскочив на ноги, начинаю ходить по приёмной под взглядом Паши, который чувствую кожей. Мне просто нужно всё обдумать, а не слушать навязчивый внутренний голос, который противно шепчет, что я не осталась только по одной причине - в глубине души верила в то, что не нужна Алексею, а навязываться не привыкла.
- Ромашкина... ты в порядке?
В который раз Тупикин спрашивает у меня об этом за последнее время? В который раз хочется кричать во всю силу лёгких: «НЕТ!»?
- В порядке, Паш. Просто нервно это всё, - вру, обхватив себя руками в бесплодной попытке согреться. - Ты извини, сейчас из меня собеседник вообще никакой.
- Да ничего. Я понимаю всё.
Хочется сказать ему, чтобы ушёл, но у меня язык не поднимается. Во всём, что свалилось на меня за последнее время, Тупикин был словно некая константа. Дружеское плечо и гонец, приносящий плохие новости, в одном флаконе.
-Ладно, пойду я. Работа, - словно прочитав мои мысли, сообщает Паша прежде чем выйти из приёмной.
И добавляет на пороге: - Если что, не стесняйся. Зови.
И исчезает.
Снова устраиваюсь за рабочим столом и роняю голову на руки. Пожалуй, это не на Алексее лежало проклятье, а на мне. Иначе как объяснить себе, что я катастрофически не умею выбирать себе мужчин?
Глава 19
Вечером всё же не выдерживаю и начинаю судорожно рыться в новостных сводках в надежде понять хоть что-то из случившегося. Чувствую себя Шерлок Холмсом в юбке, но когда эмоции отходят на второй план, а вместо них остаётся потребность докопаться до того, что снова кажется важным, становятся значимыми любые детали.
- Весь, ты чай будешь? - заглядывает в комнату отец, который приехал час назад гордо держа перед собой цветную коробку с обнаружившимся в ней новомодным термопотом. - Я всё намыл, проверил, классная штука.
-М?
- Я говорю, чай будешь?
- Буду. Пап, слушай. Только не подумай ничего эдакого.
Поднявшись из-за стола, прихватываю с собой ноутбук и иду в кухню, папа следует за мной.
- Представь девушку. Молодую, красивую, привыкшую к роскоши.
- Представил.
- Буквально в течение месяца от неё не остаётся и следа. Она вдруг перестаёт за собой ухаживать, ей постоянно нужны деньги.
- На что?
- Вот этого я не знаю. Возможно, в них и кроется причина.
- Причина чего?
- Ммм... через время её находят мёртвой.
- Ей угрожали?
- Не знаю. На самоубийство это не очень похоже, но версия такая - суицид.
- У неё был ухажёр? Может, какой-то жиголо?
Я поджимаю губы, смотрю на отца прищурившись. А я ведь совершенно не рассматривала эту версию. И те, кто уже настрочил броских заголовков, - тоже. Впрочем, ничему удивляться не приходится. Для них хлеб - обвинить Казанского, не напрямую, конечно, но замешать его громкое имя во всю эту грязь.
- Я не знаю, пап.
Пожимаю плечами и отпиваю глоток чая из чашки, поставленной отцом прямо передо мной. Снова начинаю копаться в ноутбуке, но на этот раз изучаю всё, что удалось выяснить о снотворном, которое стало причиной смерти Кристины.
- Весь, слушай, я тут подумал... Раз Алексею сейчас не до ремонта, давай я им займусь. Только чуть позже, хорошо?
Поднимаю глаза от экрана, когда слышу в голосе папы какие-то новые нотки, которых раньше не замечала. Отец что - покраснел?
-Так... рассказывай мне всё и без промедления, - требую, закрывая крышку ноутбука.
