«Раньше я за ним подобного не замечала, – говорит. – Но у нас в Голландии про таких говорят: «Большой человек с маленьким сердцем…» В России сказали бы по-другому: «С мягким сердцем». Да какая разница, в общем-то. Замечу только, голландцы были так уверены в успехе операции, что заранее приготовили мраморную плиту, которую водолазы опустили в ложе атомохода. На ней надпись: «Мы работали здесь и мы подняли «Курск».
Работа шла в крайне жестком режиме. Некоторых поначалу укачивало. Труднее всех, судя по всему, пришлось капитану баржи Питу Синке: он практически все время невзирая на погоду находился на верхней палубе. И на «Майо», и на «Гиганте» царствовал сухой режим. Вице-президент «Маммута» Ян ван Сеймерен (младший брат Франца) как-то позвонил племяннице: «Ты даже не представляешь, как я мечтаю прилететь в Мурманск и выпить кружку холодного пива…»
Нам надо быть вместе
«Смит» подтвердил правильность своего девиза, а «Маммут» доказал, что ему по силам поднять не только мамонта. Но, конечно же, это не только их заслуга. Мир еще не знал примера такой кооперации на море: в подъеме «Курска» участвовали 120 компаний из 20 стран. Командующий Северным флотом адмирал Вячеслав Попов не зря подчеркнул: «Мировая кооперация способна на многое. Нам надо быть вместе».
Недавно в Псков приезжала делегация из немецкого Нойсса – города-побратима. В составе делегации были представители фирмы «Руфус: системная гидравлика». И знаете, о чем в первую очередь рассказали немцы псковичам? Да о том, что именно нойссовская фирма изготовила 104 гидравлических цилиндра для подъемников баржи «Гигант». Семь десятков рабочих «Руфуса» выполняли этот заказ в течение 2 тыс. часов, соблюдая погрешность не более одной тысячной миллиметра. «Мы считаем, – заявил коммерческий директор фирмы Рейнхард Штраус, – что внесли решающий вклад в успех труднейшей операции…»
Конечно, отдавая должное технической оснащенности иностранных специалистов, не стоит забывать о том, что фактически «Курск» поднимался всем Северо-Западом России. Заказы по проекту выполнялись предприятиями Санкт-Петербурга, Мурманска, Череповца, Северодвинска и других городов. Северодвинский завод «Севмаш», к примеру, изготовил два уникальных понтона для подъема атомохода (длиной 100 и шириной 15 метров) меньше чем за два с половиной месяца. Словом, все можем, нужны только желание и… средства.
Надо заметить, в ходе подъема «Курска» Россия смогла приобщиться к уникальным западным технологиям, и более того, продемонстрировала, что ее научная мысль не зачахла.
Главный вывод из технической части операции: России нужно создавать крупные морские компании по типу «Маммута» и «Смит Интернэшнл», которые будут способны закупать и содержать технику. Без работы они не останутся, особенно теперь, когда только начата разработка Штокмановского месторождения, когда Россия вынуждена продвигаться на Север, когда газопроводы идут по дну морей и т. д.
В аду шансов нет
Сегодня следователи досконально просчитали картину произошедшего на атомоходе от первого взрыва до второго. Это были 135 секунд ада. По словам экспертов, температура взрыва достигала 8 тыс. градусов по Цельсию. Металл превращался в пар. И шанса спастись у подводников не было ни единого.
Первый взрыв норвежские сейсмологи зафиксировали в 11 часов 28 минут и 27 секунд 12 августа 2001 г. В этот же день примерно в 150 километрах от «точки «Курска» находилась еще одна многоцелевая атомная подводная лодка СФ. На ней тоже заметили взрыв. Говорят, отдыхающую смену буквально подбросило на койках.
Те, кто был в первом отсеке «Курска», погибли мгновенно. Находящимся в отсеках со второго по пятый судьба отмерила эти самые 135 секунд. 23 подводника из седьмого, восьмого и девятого отсеков жили, по мнению экспертов, не более 6–7 часов. Следователи рассказывают, что после первого взрыва подводники готовились к борьбе за живучесть. Были размотаны противопожарные шланги, многие из моряков успели надеть кислородные маски, операторы, отвечающие за состояние реакторов, проконтролировали его автоматическую заглушку в ручном режиме – все тумблеры были переключены до контрольного предела.
До сих пор непонятно, почему не сработал аварийно-спасательный буй. Он, кстати, отстреливается пороховыми зарядами. В свое время с этими буями были большие проблемы. В конце 80-х – начале 90-х гг. их довольно-таки часто теряли. А это, сами понимаете, уже ЧП. Помнится, для перестраховки в вахтенный журнал записывали: «Аварийно-спасательный буй опробован на отрыв усилиями швартовой команды, замечаний нет». Идиотизм полный.
Мощная металлическая переборка реакторного отсека остановила взрывную волну. Но и в корме лодки был пожар: переборки тут сильно закопчены. Скорее всего пожар вспыхнул из-за пластин регенерации воздуха. Они при соприкосновении с водой выделяют кислород для дыхания, но при попадании на пластины масла или топлива раздается взрыв.
Версий стало меньше, ясности – тоже
Из трех версий – взрыв мины времен войны, столкновение с иностранной подводной лодкой (именно так надо трактовать замысловатое «внешнее воздействие») и самопроизвольный взрыв торпеды в результате неполадок – первую можно отбросить сразу. Чтобы такая мина уничтожила корабль подводным водоизмещением почти 24 тыс. тонн, в то время как в годы войны даже «дизелюхи», подорвавшись на мине, порой благополучно возвращались на базу!
Любопытно, что при расследовании причин гибели атомоходов «К-8», «К-219» и «Комсомолец» версии были абсолютно идентичные. При этом причины
