— Прочитал какое-то заклятие. Напоил каким-то зельем. — Я не видела, но мне показалось, что Том пожал плечами. — Ты же знаешь, я в этом не разбираюсь, как и все не-маги.
— А со мной ему делать ничего не потребуется?
— Нет. Всё, что нужно, с тобой сделаю я.
Его ответ прозвучал так мрачно, что я, поёжившись, предпочла вернуться к мыслям о медальоне.
На каком основании Гэбриэл втянул в эту историю мистера Хэтчера? Неужели и ему рассказал, что Том — оборотень? И тот, знавший Тома долгие годы и относившийся к нему с большой теплотой, тоже согласился закрыть глаза на то, что рядом с ним будет жить и здравствовать бывший оборотень?
Настолько, что смог спокойно улыбаться ему и подарить портсигар на свадьбу?..
С другой стороны, почему бы и нет? Это казалось вполне логичным. Как и то, почему медальон и вложенные в него вещи должны были попасть ко мне именно из рук мистера Хэтчера. Появись Гэбриэл на свадьбе — и даже без всяких вызывающих танцев он привлёк бы пристальное внимание лорда Чейнза, которого не могло устраивать присутствие поблизости бывшего Инквизитора. А подарок этого Инквизитора вызвал бы и у графа, и у Тома куда больший интерес. Если б Гэбриэл мог, он наверняка передал бы мне медальон украдкой, но по каким-то причинам не смог. Хотя бы по тем, что у него было очень мало времени, а я эту неделю безвылазно сидела в Грейфилде. При таком раскладе задействовать мистера Хэтчера, после происшествия с каторжниками и вампиром проникшегося к Гэбриэлу глубоким уважением, действительно было наилучшим, а то и единственно возможным вариантом.
Должно быть, пилюля и кольцо как-то помогут мне избежать колдовского забвения и других опасностей. Оберегут меня от магии и коварства лорда Чейнза, помогут поутру сбежать, как я и хотела. Но пока… неужели Гэбриэл действительно сделал то, на что я когда-то надеялась? Позволил мне спасти мальчика, который мне дорог, ценой, которая для него наверняка едва ли не дороже, чем для меня, — а теперь ещё просит за это прощения? И я действительно могла признаться ему во всём уже тогда, на мосту?
В этот миг я ещё более остро ощутила себя предательницей и лгуньей.
— Ты ведь… не говорил лорду Чейнзу… того, что я говорила тебе? — наконец открыв глаза, спросила я у Тома.
— Чего именно?
— О… побеге.
— А, ты о своей прекрасной лжи, что не давала мистеру Форбидену никакого права надеяться, будто он может стать моим соперником, и вовсе не символическим? — Том криво улыбнулся, и я снова порадовалась, что с ним мне не нужно говорить большего, чтобы он меня понял. — Нет, я не счёл нужным извещать отца, что моя невеста собиралась бежать от меня с контрабандистом. Не думаю, что он отнёсся бы к этому с пониманием, а я не собирался давать ему повод для пренебрежительного отношения к тебе.
Я с облегчением кивнула. Если он меня не выдал, то Рэйчел — тем более.
Значит, правды не знает никто, кроме нас.
— Он действительно уговаривал тебя уехать? — помолчав, спросил Том.
— Да.
На сей раз я солгала не задумываясь. Просто потому, что понимала: Тому, как и его отцу, не нужно знать больше.
— И только?
— И только.
— И ты не говорила ему…
— Нет. Не говорила. — И ведь правда не говорила. Он догадался сам. — Мне казалось, это не лучшая идея — открывать твою тайну бывшему Инквизитору. — А здесь и вовсе не солгала. — Неужели ты думал, что после всего я брошу тебя в последний момент?
На это Том ничего не ответил. Лишь порывисто сжал мою руку, лежавшую на коленях.
Какая же я всё-таки лгунья.
Энигмейл встретил нас таким же, каким я его помнила: старинный особняк красного кирпича, контрастирующего с белым камнем, использованным для оконных переплётов и отделки башен. В сравнении с Грейфилдом — огромный, в сравнении с Хепберн-парком — небольшой. Когда мы подъехали к массивным чугунным воротам, они сами собой отворились перед нашим экипажем, и на кованых узорах багряным отблеском сверкнула магическая защита, которой граф Кэрноу окружил свой дом, обезопасив его обитателей от незваных гостей.
Энигмейл был возведён ещё в начале семнадцатого века и отличался вычурной красотой, свойственной архитектуре того времени: большие окна, изящные изгибы фронтонов, ажурная резьба по перилам балкона, купола с острыми шпилями, венчавшие боковые башни. Подъезд оформили в виде арки, окружённой колоннами; над ним высилась белая часовая башня, стрелки на которой к моменту нашего прибытия приближались к десяти вечера. Впрочем, главной достопримечательностью Энигмейла смело можно было считать его сад — огромный, ухоженный и великолепный, с прекрасными лужайками, клумбами, тисовыми изгородями и фигурно подстриженными кустарниками.
