Как же они… оба… могли…
Вновь устремив тёмные, без блеска глаза на представителей закона, лорд Чейнз медленно вскинул руки… чтобы сжать пальцы правой в кулак, оставив выпрямленным лишь указательный — и направить его на незваных гостей одновременно с тем, как на коже графа вспыхнули алые линии магической печати.
Сгустки синей темноты сорвались с кончика его пальца, словно пули. Одному противнику они угодили прямо в грудь — и в воздухе полыхнула волна холодного иссиня-чёрного пламени, отшвырнув стражника на ступеньки, оставив лежать там сломанной куклой; револьвер, выбитый из его руки, долетел до самой нашей клетки, ударившись о прутья и упав рядом. Трое других уклонились от атаки, двое из них немедленно открыли ответный огонь — но пули лишь пролетели сквозь то место, где мгновением раньше граф растворился в воздухе.
— Мистер Форбиден, я запрещаю вам стрелять! — выкрикнул мистер Хэтчер, судорожно оглядываясь, пытаясь обнаружить пропавшего противника. Гэбриэл, и не думавший этого делать, прислонился спиной к стене, сосредоточенно обводя взглядом комнату, в правой руке держа взведённый револьвер — не тот, что я уже видела, а другой, куда больше и с дулом куда длиннее, — и по-прежнему сжимая карту левой. Я лишь сейчас заметила, что Гэбриэл впервые на моей памяти подвесил кобуру так, что её было видно… и рядом с чехлом для револьвера на его поясе виднелось нечто вроде открытого квадратного футляра, в котором я с удивлением увидела колоду карт Таро.
А, так вот в чём дело. Я слышала, что маги иногда зачаровывают игральные карты и кости, делая из них магические артефакты, воспользоваться которыми в качестве орудия могут даже простые смертные. Достать их простым смертным было уже сложнее, но у Гэбриэла, видимо, карты остались со времён службы в Инквизиции.
Единственный подчинённый мистера Хэтчера, оставшийся на ногах, цепко озирался вокруг. Лорд скалил зубы, глядя в пустоту, но послушно держался рядом с хозяином.
— Всё ещё пытаетесь следовать букве закона? Значит, брать с собой штатских для проникновения в чужой дом можно, а позволять им стрелять в гостеприимного хозяина — уже нет? — вкрадчивый голос лорда Чейнза раздался из ниоткуда, эхом гуляя по комнате; я слышала его сквозь лёгкий звон в ушах, которым было не особо полезно слушать звуки выстрелов в закрытом помещении. Мистер Хэтчер пальнул наугад, но снова ни в кого не попал, лишь заставил разлететься осколками одну из склянок на столе. — На суде можете объяснить это самозащитой… если, конечно, вы до него доживёте.
Глядя на своего коллегу, мистер Хэтчер изобразил рукой некий скупой короткий жест, ясный им одним, — и два стражника, оглядываясь по сторонам, медленно двинулись вперёд, неторопливо водя дулами револьверов по воздуху, прищуренными глазами выискивая невидимого противника. Гэбриэл следил за ними с хищным кошачьим вниманием, зажав карту средним и указательным пальцами: кажется, Король Мечей, если я правильно разглядела и правильно помнила колоду.
С того момента, как Гэбриэл вошёл в подвал, он ни разу не взглянул на меня. Но я понимала, что цена одного-единственного взгляда, одной- единственной ошибки — допущенной, потому что вместо боя он думал обо мне, когда в данный момент опасность грозила кому угодно, кроме меня, — может быть слишком велика для всех нас.
Мой возлюбленный, явившийся меня спасти, мой возлюбленный, позволивший мне оказаться в этой клетке, мой возлюбленный, явившийся, чтобы принести смерть моему другу…
Нет, я не могла его осуждать. И, конечно, не могла желать ему проигрыша. Но я чувствовала, как по сердцу бежит трещина, разбивавшая какую-то его часть безнадёжно и навсегда, — и теперь понимала, за что у меня просили прощения. Действительно требуются определённые усилия, чтобы даже просто понять и принять такие вещи.
Наверное, он неделю назад чувствовал то же.
Неужели эта история не может закончиться по-другому? Неужели я вынуждена буду смотреть, как он уводит Тома в тюрьму, а после выслушивать весть о его свершившейся казни?..
— Вы не заберёте моего сына. Никто из вас не выйдет отсюда, — голос лорда Чейнза прошуршал под потолком шорохом мёртвых листьев. — Никто.
— Клетка! — гортанно выкрикнул Гэбриэл.
А я, засмотревшись на него, слишком поздно заметила: чёрная ткань на одной из прутчатых стенок, скрывавших бист вилаха, неестественно топорщилась.
Так, словно теперь под ней скрывалась открытая дверца.
Тварь вырвалась из клетки так, словно её подгоняли огнём, и кинулась прямиком на стражников. Те встретили её пулями, которых нечисть будто не заметила — и, когда она повалила одного из них, вгрызаясь в горло, за спиной второго материализовался лорд Чейнз, кутаясь в прозрачное марево магического щита. Чёрный сгусток проклятия полетел мистеру Хэтчеру прямо в затылок — и столкнулся с картой, дротиком прилетевшей наперерез; обычную карту невозможно было кинуть так, однако это и не была обычная карта. Почти одновременно с этим грянул выстрел Гэбриэла, а Лорд метнулся вперёд, прыгнув на чёрную тварь. События накладывались одно на другое, сменяясь так быстро, что я с трудом успевала понимать, что происходит. Король Мечей обратился вспышкой белого сияния и исчез, заставив проклятие полыхнуть огненной волной, не достигнув адресата — вместо прямого попадания оно
