Глава первая,
в которой мы знакомимся с корсаром
— Сегодня к нам на ужин пожалует мистер Форбиден, — как бы невзначай бросил отец, когда подали десерт. — Я счёл, что настала пора наконец познакомиться с новым соседом.
Матушка холодно изогнула бровь:
— Фрэнк, кажется, я уже высказывала тебе своё мнение на этот счёт.
— Дорогая, мы будем ничем не лучше него, если начнём пренебрегать правилами приличия.
— Нувориш в Хепберн-парке! Бедная леди Энн! Продать имение этому… этому…
— Матушка, это правда, что мистер Форбиден — корсар? — подала голос Бланш, прежде чем с бесконечным изяществом отправить в рот кусочек пудинга.
— Он контрабандист, душечка. Не путай. Контрабандисты, в отличие от корсаров, грабят честных людей на суше.
— Нэнси говорила, он привёз в Хепберн-парк сотню сундуков, полных золота и драгоценностей!
— Вполне возможно, что она недалека от истины, — заметил отец.
— Не забивай голову россказнями Нэнси, душечка. Она что только не говорит. А даже если так, это не изменит моего отношения к нему. Боги, мне страшно подумать, что такой человек осквернит наш дом своим присутствием!
— Ничего, — проворчал отец, — думаю, грядущий день и прибытие твоего дражайшего лорда Чейнза его очистят.
Матушка кинула на него испепеляющий взгляд — и папа, вздохнув, поправил салфетку на коленях, прежде чем покоситься на меня.
— Ребекка, — произнёс он ласково и немного встревоженно, — ты ни кусочка не съела.
— Я не голодна.
— Она нервничает, папенька, — прощебетала Бланш. — Ребекка, почему ты так нервничаешь? Джон тоже приезжает завтра, но это ведь не мешает мне спать по ночам!
— Бессонница? — глаза отца сделались ещё более встревоженными. — Ребекка, что тебя беспокоит?
Я пожала плечами.
— Эти твои страшные сказки, — решил отец. — Сколько я тебе говорил: поменьше читай на ночь!
— Жизнь — самая страшная сказка из всех возможных.
— Что за глупости!
Я стиснула сложенные на коленях ладони в кулаки.
Идти до конца? Впрочем, какая уже разница.
— В сказках герои обычно живут долго и счастливо, — тихо проговорила я. — После свадьбы… по любви.
Тишина, повисшая в столовой, с тихим перезвоном всколыхнула хрустальные подвески люстры.
— Ребекка, — ровно произнесла матушка, — мне казалось, мы пришли к согласию по этому вопросу.
— Да. Согласие выбивали из меня долго и слёзно.
— Ребекка, Том — блестящая партия. Мы и мечтать не могли…
— Матушка, почему я должна расплачиваться за ваше тщеславие? — сила собственного голоса поразила даже меня, но отступать было поздно. — Мы не бедствуем, и Бланш в надёжных руках. Разве титул стоит моей порушенной жизни?
Матушка аккуратно положила вилку и нож: с разных сторон тарелки, идеально симметрично.
— Я надеялась, мне не придётся этого говорить, но раз ты вынуждаешь… — Взгляд цвета озёрного льда устремился на моё лицо. — Ребекка, меня всегда приводили в отчаяние мысли, что мою старшую дочь боги жестоко обделили своими милостями. Внешность? Весьма на любителя, если быть откровенной. Вышивание или рисование? Помилуйте, эти руки только с виду тонки: это руки свинопаса, не благородной леди. Музицирование? Ни голоса, ни слуха. Танцы? При бесспорной грации движений — никакого желания. Добрый нрав? Упрямство норовистой кобылы — при столь остром уме, что впору порезаться. Да, ты говоришь на двух языках, не считая родного, и все вечера просиживаешь за книгами, но кому это нужно? А в довершение всего — никакого стремления исправлять свои недостатки.
— Маргарет…
— Фрэнк, дай мне высказаться. Да, Ребекка, все эти годы меня утешала лишь мысль, что всё недоданное тебе досталось Бланш. — Сестра на этих словах покраснела: как всегда, удивительно мило. — Однако это не отменяло горечи осознания, что моя старшая дочь, скорее всего, останется доживать свой век старой девой. И тут — не просто шанс, а…
— Бланш оправдала ваши надежды. Я счастлива, что моя сестра обретёт достойного, любящего и любимого супруга, — только бы голос не
