культивированы в эпоху осевого времени. Родитель и школа обязаны научить ребёнка читать (и писать, что в сущности две стороны одного и того же).
2. Есть такая фундаментальная структура, как общение между детьми. Кстати, я вспоминаю свое детство как тяжёлый и мрачный период. Я ни за что не хотел бы туда вернуться. Скука, страх, ужас, тоска, какие-то непонятные враги. Тяжелые, трагические переживания ребёнка вполне сравнимы с трагическими переживаниями взрослого. Одиночество есть некая фундаментальная проблема, возникающая в детстве. Проблема, которую мы не можем изжить до самой старости. Одиночество и вынужденное уединение корнями уходят в детство. Психологи показали, что талантливые люди, из которых потом что-то получилось, в детстве были одиноки, у них не было друзей. Но речь идёт не только о позитивном понимании таланта как способности создавать некие положительные ценности. Иуда Искариот, как утверждают, в детстве также был одинок. Испытание одиночеством означает закладывание неких фундаментальных структур в ребенке – это может быть одаренность, а может быть порок, несоциализируемость, способность к предательству.
И вдруг среди этой детской тоски одиночества возникает друг – мир как будто озаряется солнцем! Общение между детьми – это возможность приобрести друга – не взрослого, который будет тебя «догонять». Причём речь не идёт только об одном избранном, самом лучшем, друге, память о котором остаётся на всю жизнь. Детские компании, возникающие в играх, создают бесконечную радость детского бытия.
В связи с 3. Фрейдом Александр Куприянович затронул тему повторения. Да, жизнь ритмична во всех возрастах, и этот ритм есть база повторений. С этой точки зрения скука как нечто, свойственное всем возрастам, выражает инстинкт томления по новому, неопределенное тяготение к нему. Взрослые, подавляя зевоту, каждый день смотрят в СМК «Новости», понимая при этом, что, по сути, все это «одно и то же». Ведь им недосуг освоить всерьез современную историю, без которой «Новости» превращаются в пустое мелькание, да к тому же и в способ, к которому прибегают недобросовестные политики, чтобы манипулировать мнением телезрителей. Для таких взрослых уж лучше каждый вечер ставить диск с «Пятым элементом» Люка Бессона и пересматривать его, подобно тому как ребёнок без конца перечитывает сказки братьев Гримм.
Игры взрослого с ребёнком имеют не только такой безнадёжно трагический момент, как обрисовал Александр Куприянович. Подчас они интересны и взрослому. Ведь в сущности повторение игры – повторение себя в детстве, театр, в котором мы разыгрываем свое детство. Мой ребёнок остался внутри меня и ищет повода обнаружиться. Когда я с сыном мастерю кораблик, на несколько дней отложив «важные дела», а потом мы идем его запускать в пруду, я убеждаюсь, что родители порой увлечены игрой наравне с детьми, а то и больше детей. Так что не всегда отношения взрослых и детей сопровождаются взаимной скукой. Так, не случайно на рекламах магазинов, где продаются радиоуправляемые модели, всегда изображаются взрослый и ребёнок. Коварные продавцы знают, что именно взрослый принимает решение о такой дорогой покупке и что в душе взрослого есть пронзительные струны, отзывающиеся на этот безумный призыв.
В скуке ребёнка, конечно, есть и отрицательный момент, состоящий в том, что, в отличие от взрослого, ребёнок не владеет своим временем. Отсюда и непоседливость ребёнка – он не умеет терпеть: «мы хотим сегодня, мы хотим сейчас». А если сейчас нельзя, наступает психологическая катастрофа. Собственно, взросление – это приобретение искусства терпения. Взрослые, которые «не могут терпеть», инфантильны. Это не значит, что они уже всё прошли. Может быть, они только по верхам проскакали. И это вовсе не свидетельствует о том, будто они быстрее развиваются. Вообще говоря, каждый возраст по-своему работает со временем. Нет общечеловеческого времени – в каждом возрасте время своё. Есть время ребёнка, когда день представляется бесконечно протяжённым, когда утро есть целая эпоха, вмещающая множество событий, когда день блаженно долог, а вечером не хочется ложиться спать, потому что отход ко сну воспринимается буквально как смерть, смерть сегодняшнего дня. У старика же годы летят как семечки. По-видимому, это связано с механизмами организации времени, отличающимися в разных ситуациях, в частности с организацией повторения.
