господствующие положение. Более мягкая форма указанного института – всеобщая воинская обязанность. Она позволяет удержать самую активную часть молодых мужчин в рамках жесткого порядка. Наиболее цивилизованным и либеральным способом организовать молодежную энергию и оградить общество от эксцессов служит массовое образование, особенно высшее. В тех странах, где нет всеобщей воинской обязанности, процент молодых людей, включённых в вузовскую систему, значительно выше, чем там, где такая всеобщая воинская обязанность существует. Мы указали только на основные институты, обуздывающие деструктивный потенциал молодёжи. Кроме того, существенную роль здесь играют такие социальные формы как спорт, религия, тюрьма, особенно развитые в новоевропейской цивилизации.
Постоянный как бы фоновый протест молодежи показывает нам функционирование архетипа освобождения, который всегда сопровождает отношения привилегированных и непривилегированных возрастов в цивилизованном обществе. Именно здесь раскрывается сакральный смысл позитивной свободы (по И. Канту), или «свободы для» (по Н. А. Бердяеву), и, соответственно, негативной свободы, или «свободы от». Возникает представление, что в конечном счёте весь смысл взаимоотношения возрастов состоит в борьбе молодёжи за свободу, которая понимается прежде всего в политическом аспекте.
Говоря об отношениях возрастов, мы всё время имели в виду стабильное цивилизованное общество. Как организуются отношения поколений в переходные, или транзитивные, эпохи – в эпохи перемен? Здесь «отцы» теряют свое привилегированное положение. Уже у пророка Исаии читаем в описании гибели Иерусалима: «И дам им отроков в начальники, и дети будут господствовать над ними» (Ис. 3:4–5). Как напоминает эта библейская угроза яркие образы Александра Куприяновича о «диктатуре тинейджеров»!
Новоевропейская цивилизация, в отличие от традиционных обществ, ориентированных на сохранение status quo, есть цивилизация, ориентированная на прогресс, и в целом обнаруживает противоречивые тенденции. С одной стороны, налицо тенденция к тому, чтобы более высоко ставить молодость. С другой стороны, в основе новоевропейской цивилизации лежат установления, наследованные от традиционного общества, призывающие уважать старость. В итоге здесь мы сталкиваемся с двойственной оценкой молодости и старости, поскольку оценки, свойственные традиционному обществу, не уходят полностью, но продолжают сосуществовать с ново-европейскими.
Особая проблема, возникающая в связи с этой установкой на ценность молодости, инфантилизация современного цивилизованного общества. В нецивилизованных обществах человеческий век короток. Люди рано умирают, а потому и рано взрослеют. В связи с инфантилизацией населения цивилизованных стран находится и своеобразное гендерное требование: девушки ждут от своих сверстников большей взрослости. Однако само это требование есть скрытое свидетельство инфантилизации не только мужчин, но и женщин, которые «по-детски» ищут защиты и покровительства и не готовы к тому, чтобы выполнить функции ответственной за семью жены и матери. Американский психолог и психиатр Э. Берн, разделив в каждом человеке существование «родителя», «взрослого» и «реб'нка», дал некоторые основания для анализа феномена нарастающего инфантилизма в современном обществе. Инфантилен тот человек, в котором «родитель» и «взрослый» отступают на второй план, а на первый план выходит «ребёнок» с его импульсивностью, эмоциональностью и т. п. За структурой отношения возрастов Э. Берна стоит, конечно, структура 3. Фрейда с его сверх-я (эквивалентным Родителю), я (эквивалентным Взрослому) и оно (эквивалентным Ребенку)92.
Таким образом, различные возрасты (возрастные общности), такие как дети, взрослые, молодежь, старики и т. п. выступают как элементы множества, чаще всего парного. Скажем, это «взрослые и молодёжь», которые в русской литературе получили название «отцы и дети». Между элементами этих множеств возникают специфические отношения оппозиции, которые в свою очередь конституируют сами элементы. Главная же оппозиция возрастных общностей заключается в единстве и противопоставлении «отцов» и «детей». Эта оппозиция определяет динамику общественного развития. Между «отцами» и «детьми» возникает фундаментальное отношение взаимной приязни и в то же время вечное соперничество. В европейской цивилизации имеют место и уважение к старикам, и инфантилизация.
К.П.: Напомню, что центральной проблемой философии возраста является фундаментальный вопрос: что такое время? И мы можем сделать вывод, что время – это по сути и есть возраст. Таким образом, через возраст мы экзистенциально постигаем время. Но существует и другой путь: чтобы понять возраст, нужно обратиться к теме образования, а именно к вопросу о школе.
А. С.: Возраст – это и есть человеческое время в форме его ближайшей данности, возможно, данности наиболее достоверной. И мы видим, что наряду с общей экстраполированностью дисциплинарного времени, когда само время рассматривается как некая безразмерная субстанция, подлежащая членению, то же самое происходит и с возрастом. И мы видим нашу поразительную, фантастическую нечуткость по отношению к возрастным периодам. Например, если в пресловутом племени бороро насчитывается около ста десяти степеней родственных отношений, а у нас их всего восемь (при этом мы не уверены в этих номинациях, постоянно путаем деверя и шурина), это говорит о разломе, упадке основополагающей матрицы схватывания, впрочем, матрицы архаической. Со временем в этом плане дело обстоит ещё более печально, потому что вместо самодостаточных пересекающихся событийностей мы говорим о линейном времени циферблатов, заключающем в себе измерение всего и вся. И отсюда, собственно говоря, следует и объединение возрастов, когда мы уныло перечисляем: младенец, ребёнок, взрослый, старик. И всё?! Ведь ясно же, что здесь должно быть не меньше терминов, чем степеней родства в языке бороро. То есть нам необходимо рассмотреть реальные, но упорно нами невидимые возрастные особенности, которые мы размываем с помощью общих понятий. Эти возрасты по сути представляют собой некую «братскую могилу» существ,
