прижал цветную шёрстку рядом с левым сапогом Гайдияра.
– Вот здесь, государь.
Хадуг потеребил пальцами губу:
– Далековато от своей земли разбойники забрались…
– Наш доблестный брат, – продолжал Эрелис, – желает идти на правый берег ратью из-за одного слова в письме. У нас нет свидетельства, чтобы дикомыты постоянно досаждали твоим подданным, владыка. Я же наслышан о том, как мои предки, Ойдриговичи, некогда согласились с их вождями, и, сколь известно, по сию пору слово не нарушалось.
Хадуг поморщился:
– Не очень почётное было согласие…
Эрелис чуть помолчал.
– Владыка прав, – кивнул он затем. – Оно было бесславным для нас, однако блюдётся. Если отбросить его, наш храбрый брат может просто исчезнуть с войском в диких лесах. Летописи рассказывают о подобных утратах. Но даже и победа особой корысти не принесёт. Что взять на Коновом Вене, кроме квашеной капусты и горлодёра?
Второй царевич неожиданно улыбнулся.
– Зелёный чеснок они там делают знатный, – проговорил он мечтательно. – Сядешь в Шегардае, не забудь почаще мне присылать… Продолжай, младший братец, твои речи кажутся мне разумными. Что же ты предлагаешь?
– Я предложил бы любимому нами Злату без промедления отправиться к наречённой. Я посоветовал бы ему созвать десяток-другой надёжных парней, тружеников ремесла, готовых оставить Выскирег для совсем новой жизни в дальнем краю. А ещё…
– Говори, братец. Мы слушаем.
Шегардайский царевич нащупал верёвку. Резким движением собрал петли узла.
– А ещё я надоумил бы его навестить воинский путь котла. Вряд ли в Чёрной Пятери откажутся послать на Порудный Мох одного-двух сыновей. Пусть бы те доконно узнали, что там на самом деле свершилось. В искусстве разведа им не много равных найдётся.
Стало тихо. Владыка и вельможи смотрели на Эрелиса.
– Во имя Закатных скал!.. Сколь удивительное решение, – одними губами выдохнул Невлин.
– А нам доводят о твоём неизменном ожесточении против тайного воинства, младший брат, – удивился Хадуг. – Что случилось? Разогнать ли доводчиков, зря едящих наш хлеб?
Общее молчание нарушилось лёгким похрапыванием. Взгляды постепенно покидали Эрелиса, обращались на Гайдияра. Великого порядчика, стоило ему откинуться на подушки, действительно одолела дремота. Длинный меч лежал мостом через Светынь, на яблоке мерцал выбитый рисунок: что-то вроде маленького лука, унизанного десятком тетив.
Хадуг негромко засмеялся, чем-то очень довольный.
– Не будем тревожить нашего брата, отдающего силы в беспрестанных радениях. Человеку деяний скучны словесные битвы… Твой суд принят и утверждён, братец Эрелис. Я, Хадуг, второй сын Андархайны, так решил и так возвещаю.
Тропа впереди
На открытом бедовнике пешеходу спрятаться негде. Это острожане так думают. Домоседы. Доро?га им мачеха, им бы с первого шага плащик- невидимку накинуть – и только у дружеских ворот снять. За ними весь воинский путь по лесу не бегал. Премудрость моранскую даже крохами подсмотреть не давал.
Лутошка переполз дальше по гребню увала. Подтянул за поводок лыжи.
Дичь медленно двигалась внизу распадка – стрелой на излёте можно достать. Двое саней, впереди оботуры-дорожники, у санных полозьев – остроухие псы. Ни один не лает, не волнуется. Зря ли озаботился Лутошка зайти с подветренной стороны!
По левую руку обвалился снег. Подполз Онтыка, в таком же балахоне из выбеленного холста, вздетом поверх кожуха. Посмотрел сперва вниз, потом на Лутошку:
– Что пузом снег протираем? Не тот поезд, ясно же.
– Тот, – сказал Лутошка. – В передних санях коренник пегий.
– А где ещё пять саней, что нам доказчик сулил?
Лутошка не ответил. Всмотрелся заново. Вслушался. Перечёл внизу поезжан. Четверо мужиков и взрослых парней. Баб и девок тоже четыре.
– Чего бавишь? – опять заныл Онтыка. – Ждёшь, чтоб заметили?
В белом куколе, спущенном на лицо, выделялись только дырки для глаз. В снегу не найдёшь, пока не наступишь.
– Ну? Долго модеть будем?
– А сколько скажу! – с приглушённой досадой срезал Лутошка. – Вдруг они эти двое саней привадой выслали? Сунемся, а оттуда на нас оружные
