работа заговорщиков должна начаться в недалеком будущем. Происходящие в данное время аресты — последние конвульсии ГПУ не могут беспокоить армию, т. к. в ее среде безусловно не могут теперь иметь место аресты».
2 мая 1934 г. Зайончковская донесла, что 30 апреля 1934 г. она посетила Гербинга, который снова заявил ей о существовании заговора в РККА:
«В командном составе Красной Армии, по словам Гербинга, в самых верхах имеется уже реальная измена соввласти со смягчающими ее конкретность видоизменениями по нисходящей линии. Помимо этого, в командном составе Красной Армии идет совершенно самостоятельное, самобытное, так сказать, явление в виде скрытого кипения».
В этой же беседе Гербинг якобы еще сказал:
«Что такое большевики для русской армии? Это не враги, а тот, кто не враг, тот уже по существу и не большевик. Тухачевский — не большевик, им никогда и не был, Уборевич — тоже. Каменев тоже. Не большевик и Буденный. Но их выбор, ск[азал] как бы про себя Герб[инг] пал на Тухачевского».
Донесения о Тухачевском и других видных военных деятелях Зайончковская поставляла не только со слов иностранцев. Как отмечалось, она с 1933 г. активно собирала различные слухи о них от своих знакомых, писала в сводках свои личные домыслы, порочащие не только отдельных военных командиров, но и некоторые советские организации и учреждения.
Дело с подлинными донесениями Зайончковской в связи с истечением срока хранения уничтожено, но и из сохранившихся копий этих донесений установлено, что она на протяжении более чем 10 лет представила в ОГПУ-НКВД значительное количество сообщений, компрометировавших Тухачевского, Якира, Уборевича, Каменева С.С., Путну, Шапошникова, Буденного и многих других специалистов Советской Армии.
Будучи арестованной в 1937 г., она на допросах и в своих собственноручных показаниях выдавала в качестве своих заслуг тот факт, что систематически доносила в ОГПУ-НКВД о якобы имевшемся в РККА военном заговоре и сообщала порочащие сведения о Тухачевском и других. По этим вопросам Зайончковская, в частности, показывала:
«Приблизительно с 1933 г. сообщала о предательской работе Шапошникова (быв. нач. Академии им. Фрунзе в Москве, потом ком. войск Ленинграда)…
С 1932 г. со времени моей поездки с Гаем в Ленинград я по ленинградским материалам обращала внимание Гая на Корка, Путну, Криворучко и др. менее видных военных».
«В 1933 году меня посылал Сосновский в Ленинград под именем “Веры Павловны Николаевой” для того, чтобы я выяснила настроения среди командного состава РККА, а также и среди бывших офицеров царской армии… В Ленинграде я пробыла дней десять. О настроениях командного состава мною была написана сводка, принятая Гаем, где освещались разговоры о создавшейся организации, захватившей руководство в свои руки. Тогда же мне было известно, что в эту организацию входят ответственные работники парторганов — Шарангович, а из военных Путна, Корк, Эйдеман, Сергеев Е., Фельдман и др. Я Гаю писала, что проскальзывают слухи о якобы готовящемся террористическом акте. Тогда я не могла точно знать, над кем готовится теракт. Впоследствии мне из газет стало известно, что убит был Киров.
Для полного освещения этой группировки я Гая просила, чтобы еще побыть некоторое время в Ленинграде, но он не разрешил.
Тогда я там же связалась с женой Шаранговича, с которой встретилась я в Москве во время ее приезда из Ленинграда в Москву. Шарангович должна была меня связать с Корком, Путной, но связь не состоялась, так как Сосновский Шаранговича арестовал. После этого все нити к разработке Корка, Путны и др. порвались.
С Сосновским я разрабатывала Халепского — начальника мотомех. частей.
Сосновскому в своих сводках о Халепском я писала, что он создает группировку в частях Красной Армии, которая принадлежала к линии Тухачевского и была сторонниками немцев.
Сведения о такой группировке мною были получены от Готовского Александра Николаевича — полковника, преподавателя Военно-инженерной академии, от Матуля М.А. — помощника Халепского и от его жены».
Изучение в настоящее время донесений Зайончковской показывает их провокационный характер. Многие ее донесения были фантастическими, надуманными, совершенно неправдоподобными. Такого мнения об агентурных сообщениях Зайончковской придерживались многие работники НКВД СССР даже в те годы. Например, в одном из донесений от 9.XII.1934 г. Зайончковская сообщала, что контрреволюция внутри страны в армии опирается на бывших офицеров и что «из среды военной должен раздаться выстрел в Сталина… Выстрел этот должен быть сделан в Москве и лицом, имеющим возможность близко подойти к т. Сталину или находиться вблизи его по роду своих служебных обязанностей».
Прочитав это донесение, бывший начальник Особого отдела ГУГБ НКВД СССР Гай 13 декабря 1934 г. написал:
«Это сплошной бред глупой старухи, выжившей из ума. Вызвать ее ко мне».
Однако этот заведомо ложный агентурный материал продолжал концентрироваться в НКВД, а с агентами-провокаторами типа Зайончковской поддерживалась постоянная связь.
По своему содержанию сводки Зайончковской неконкретны и противоречивы. Сведения, сообщенные ею в этих донесениях, исходят не со слов Тухачевского, с которым она не встречалась с 1923–1924 гг., а со слов третьих лиц. Об этом Зайончковская писала еще в декабре 1928 года:
«Лично я, кроме самого Мих. Ник. Тухачевского, который был у нас лет пять тому назад, из его семьи никого не знаю».
