Снаружи раздался негромкий, но очень низкий гул, практически инфразвук, и один из трех вращающихся магических символов остановился, выбросив вверх сноп яркого зеленого света. Гул удвоился, и в зале вырос еще один изумрудный столб. С активацией третьего символа створки саркофага начали медленно сходиться, закрывая Норту лицо смотрящего на него Гарри.
— Не бойтесь, Эдвард, — спокойно сказал Поттер напоследок, кладя волшебную палочку рядом с ее хозяином на то место, где должна была быть его отсутствующая левая рука. — Больно не будет.
Створки сошлись, отрезав Норта от внешнего мира, оставив его наедине с темнотой и гробовой тишиной.
Он часто и неглубоко дышал, страх перед неизвестным тяжелым комком ворочался в груди, мучительно медленно сдавливая внутренности. Тягостное ожидание вытягивало из него духовные силы, которые уходили, как вода сквозь сито. Несмотря на заверения Гарри, он ждал боли, но внезапно почувствовал, что очень устал. Сонливость наваливалась с необоримой силой, и Норт, мысленно махнув на все рукой, провалился в мягкую дремоту, такую теплую и уютную…
Но как только он смежил веки, створки его узилища начали раздвигаться, впуская внутрь прежний зеленоватый свет.
— Добро пожаловать назад, мистер Норт, — вихрастая голова Поттера склонилась над ложем. Парень критически окинул лежащего взглядом. — Хорошо. Очень хорошо.
— Что, что-то не получилось? — настороженно спросил его Эдвард с плохо скрытыми нотками разочарования. — Я задремал всего на секунду…
— Секунду? — Гарри задумчиво почесал подбородок, но глаза его смеялись. — Вообще-то вы пробыли в Иссане почти шесть часов.
— Знаешь, после всего, что ты вывалил на мою бедную голову, я уже ничему не удивляюсь, — сказал Норт, все еще не решаясь посмотреть на себя.
— А чему тут удивляться? — пожал плечами Поттер. — Этот мир жесток, зачастую даже чудовищно жесток, но страдания нужны лишь тогда, когда в них есть смысл и необходимость. Если же нет — они только помеха. Давайте же, оцените свои новые приобретения…
Эдвард прислушался к своим ощущениям и с удивлением понял, что впервые за долгие годы у него ничего не болит. Ушла постоянная тянущая боль в обрубках конечностей, пропал дискомфорт в районе подсаженной алкоголем печени. Даже зуб, разнывшийся позавчера, перестал тревожить хозяина. Как обухом по голове ударило понимание, что он видит лицо Поттера обоими глазами! И еще — он чувствовал, что у него снова две руки и две ноги.
Все еще лежа, он поднес к лицу левую руку и, зачарованно глядя на нее, согнул и разогнул пальцы, ощущая их, как свои родные. Ну, может, за маленьким исключением — рука была все же нечеловеческой. Больше всего это походило на то, как если бы на обычную руку натянули длинную перчатку, сшитую встык из крупных кусков чего-то черного и красного. Те же пропорциональные предплечье, кисть и пять пальцев, неотличимые от людских, вот только суставы фаланг и костяшки были немного крупнее. Кисть была черной, но вдоль запястья и пальцев шли красные полосы, повторяющие рисунок пястных костей и фаланг, а сами пальцы заканчивались не ногтями, а просто заострялись к концу, как недлинные когти. С все еще недоверчивой улыбкой Эдвард прикоснулся к ней своей правой, живой рукой. На ощупь новоприобретенная длань ощущалась теплой и гладкой, похожей на обтянутую резиной сталь.
«Хм… Я становлюсь похожим на Реддля, — внезапно подумал Поттер, вспомнив, как на том заброшенном кладбище так же завороженно разглядывал свою новую серебряную руку Червехвост, — раздаю руки и ноги своим приближенным…»
А новоиспеченный приближенный уже выбрался наружу, и Гарри, сидевший на краю саркофага, услужливо создал ему двухметровое зеркало.
Взглянув на свое отражение, стоящий голышом Норт расплылся в почти сумасшедшей улыбке. Это бы он и одновременно — не он. Новые рука и нога резко контрастировали с телом, но все же не казались чем-то совершенно инородным. Что же касается остального, то изменения не ограничились только появлением новых конечностей, сила Иссана была способна на многое… Эдвард стал немного выше и шире в плечах, жирок и ослабленные долгим малоподвижным образом жизни мышцы исчезли, уступив место нормально развитой, без излишеств, мускулатуре; морщины разгладились, скинув десяток лет возраста, а грубые шрамы, густо испещрявшие тело и лицо, превратились в тонкие, белесые ниточки. Из ранее пустой глазницы на него смотрел нормальный глаз, и только подойдя вплотную к зеркалу и оттянув вниз веко, Норт заметил, что он тоже не вполне человеческий. Зрачок состоял из восьми маленьких черных окружностей, расположенных в виде тесного круга, и казался единым лишь издалека. Из прежнего облика неизменными остались только полуседые волосы, подстриженные «ежиком».
Повернувшись спиной к зеркалу, Эдвард увидел еще одно новшество — по его спине шла толстая, как ремень, полоса того же черно-красного материала, из которого были сделаны его новая рука и нога. Она явственным бугром выступала над кожей, закрывая позвоночник от шеи и до копчика, но не причиняла ни малейшего неудобства, послушно изгибаясь вместе с движениями тела.
Эдвард поприседал, помахал руками, подпрыгнул пару раз, с разбегу встал в стойку на руках — тело слушалось безукоризненно.
— Ну как, годится? — поинтересовался Гарри, с удовлетворением наблюдая за мужчиной. — Не жалеете, что согласились?
— Я… Я даже не знаю… что и сказать… — стоя к Поттеру спиной, ответил тот, чуть запинаясь от обуревавших его чувств.
— Пока достаточно просто «Спасибо». И кстати — ваша палочка сейчас внутри вашей новой руки. Можете спокойно колдовать.
— Нет, это не просто «спасибо», Гарри, — Норт повернулся к юноше с предательски блестевшими глазами, ткнул указательным пальцев вверх и произнес: «Люмос». Свет послушно вспыхнул на острие пальца. — Я обязан тебе по гроб жизни и Великий Мерлин свидетель, что не останусь в долгу! Я хоть
