Ключи от всех дверей

И пока они не успели спросить, кто она и что там делала, Даллас развернулась и, нырнув под желтую оградительную ленту, натянутую поперек ворот, исчезла в толпе студентов, преподавателей и родителей, наводнивших парковку.

Врачи скорой помощи отвели нас с Уэсли в разные машины, чтобы осмотреть. Я надела кольцо, удивившись, как быстро мне удалось привыкнуть к миру без его защиты. Врач осмотрел меня. По поводу большинства ран я сослалась на палатку, которая, с легкой подачи Даллас, рухнула на нас. Но вот следы от проволоки на запястьях объяснить было сложнее. Мне повезло, что там скопилось слишком много людей, нуждающихся в помощи, а врачей явно на всех не хватало. Так что я заверила, что чувствую себя нормально, и меня отпустили. А вот Уэсли был не таким убедительным, либо его раны оказались серьезнее, чем я думала, потому что врачи настояли, что его нужно отвезти в больницу. Он успел бросить мне лишь: «Оставь окно открытым», и «скорая помощь» увезла его.

Едва я нырнула под оградительную ленту, как меня окликнули по имени. Я осмотрелась и увидела своих друзей, немного перепачканных в саже, но, к счастью, целых и невредимых. Они сгрудились на тротуаре, и когда я подошла к ним, на меня так и посыпалось: «Где вы были?», «Что случилось?», «Ты не ранена?», «А Уэсли с тобой?», «Он в порядке?», «Это настоящее безумие»… Наконец они угомонились и дали мне ответить. Посреди рассказа Кэш прервал меня, пошутив, что это наверняка отразится на его рейтинге куратора. Но Сафия ткнула его локтем в бок и сказала, сообщив, что слышала, будто кто-то погиб, так что шутить на такие темы не стоит. Эмбер возразила, что легкомыслие помогает пережить трагедию. А затем меня снова окликнули. Я обернулась и увидела родителей, протискивающихся ко мне сквозь толпу. Я хотела сказать, что в полном порядке, но тут мама бросилась ко мне, заключила в объятия и разрыдалась.

Папа обнял нас обеих, и не понадобилось снимать кольцо, чтобы прочесть их мысли, почувствовать их облегчение, смешанное с отчаянным желанием защитить своего ребенка, и страх, что они этого не могут. Я тоже не могла защитить их, не могла обещать, что они меня никогда не потеряют. Но сегодня вечером я была с ними, поэтому обняла их покрепче и сказала, что все будет хорошо. И впервые за долгое время сама поверила в это.

Послесловие

В ту ночь я сидела на краю кровати в угробленной школьной форме, пропахшей гарью и кровью. В волосах у меня все еще торчали серебряные рожки. Я думала об Оуэне. Спать я не боялась, хотя мне, конечно, хотелось, чтобы Уэсли остался со мной. Ночные кошмары меня больше не пугали, потому что они воплотились в реальности и я сумела их победить.

Я встала с кровати и стала раздеваться, морщась от каждого движения, отдававшегося болью в израненном, одеревеневшем теле. Мне удалось снять рубашку, затем – юбку, развязать шнурки и скинуть ботинки, сначала один, потом второй. Из первого я вытряхнула складной нож. Его я положила рядом с собой на постель. А из второго ботинка на пол выпал квадратик бумаги. Поморщившись, я опустилась на колени и подняла его, разгладила плотную бумагу – чистый лист, в нижнем правом углу аккуратным почерком написано одно-единственное слово: «Всем». Я коснулась его пальцем. Я не собиралась воспользоваться им.

Я сидела на корточках над телом Оуэна, чувствуя головокружение и онемение во всем теле, слушала звук приближающихся шагов и отсчитывала секунды. Я не собиралась его обыскивать, но в какой-то момент руки сами собой ощупали его карманы и выудили оттуда сложенный листок. Его я спрятала в ботинок. Просто воспользовалась удобным моментом.

Сейчас я смотрела на этот листок и хотела сжечь его. Оуэн, разумеется, неспроста спалил фолиант – он решил скрыть, что одной страницы в нем не хватает. Но дело в том, что хотя Оуэн во многом заблуждался, я не уверена, что он ошибался во всем.

Мне хотелось верить Архиву. Хотелось. Поэтому я не знала, что побеждает в моей душе – сомнения или страх, слабость или сила. Что за голос звучал в моей голове – голос деда, советовавший оставаться во всеоружии, или Оуэна, утверждавшего, что настала пора перемен? А может, все дело в том, что сегодня ночью я слишком многое испытала и поняла, и поэтому я забрала листок из кармана Оуэна…

Я должна была сжечь его, но не сожгла, а аккуратно сложила, несколько раз спросив себя при этом, не хочу ли я его порвать. В конце концов, решив, что не хочу, взяла с полки «Божественную комедию», сунула между страниц крохотный бумажный квадратик и поставила книгу на место.

Может быть, Оуэн и прав. Может, я – та, кто несет перемены. Вот только нужно решить, какие именно.

,

Примечания

1

Игра слов. По-английски баклажан – eggplant. Egg – яйцо, plant – растение. Прим. переводчика.