ослепляет. Все расплывается как в тумане. Первые минуты ни хрена не вижу. Вообще не понимаю, что происходит. Опять уплываю в темноту. Отключаюсь. Дальше картинки попеременно меняются. Перед глазами появляется то врач, то медсестры. Они что-то говорят, но я не понимаю. Тело то вопит от боли, то отпускает. Таким немощным я еще себя никогда не чувствовал. Терплю какие-то манипуляции врачей над моим телом. И опять накрывает темнота.
В очередной раз прихожу в себя, зрение уже лучше, чувствую, как холодные руки гладят мое лицо. Мама. Она беззвучно плачет, что-то говорит, всхлипывает. При попытке сдвинуться с места мое тело пронзает током и адской болью. Мать тут же дергается, хватает меня за руку, просит не двигаться.
- Мам, - хриплю из-за сухости во рту, не могу сглотнуть. Мама хочет что-то сказать, всхлипывает, зажимает рот рукой.
- Мам, не надо, не плачь, - пытаюсь ее успокоить. Она машет головой, утирая слезы платком.
- Все, я не плачу. Как ты, сынок? Как себя чувствуешь? – а как я? Я не знаю. В голове вертится только одно слово «хреново»
- Не знаю, мам. Еще не определился.
- Не смей больше меня так пугать! Ты слышишь меня?! Я больше этого не выдержу! – грозно говорит она, хаотично гладя меня по лицу. И только сейчас мое сознание, наконец, подкидывает мне полную картину произошедшего.
- Мам, где она? – мне нужно знать, что с моей девочкой все в порядке.
- Елена?! Елена она…
- Мам остановись. Где Елизавета? С ней все в порядке?
- Лизочка. Она была здесь, каждый день. Но вчера Данил уговорил ее поехать домой, отдохнуть. Она такая маленькая, худенькая, измотанная. Почему ты ничего не рассказывал про нее?! Девочка так тебя любит, - мама пытается улыбнуться сквозь слезы.
- Это она тебя сказала?
- Нет, она не говорила, но это и так видно, сынок. Она не отходила от реанимационного отделения. Спала здесь. Первые дни постоянно плакала. Девочка совсем измоталась, - сердце начинает болезненно ныть. Я так виноват перед своей малышкой. Я принес в ее жизнь очередные страдания. Как будто ей мало в жизни боли, так судьба подкинула ей еще и меня. Мне изначально надо было задушить в себе все чувства, и не приближаться к ней. Я, чертов эгоист, думал только о себе. И теперь моя девочка в очередной раз страдает.
- Мам, я люблю ее. Она - все самое светлое и чистое, что было в моей жизни, - мать вздыхает, улыбается сквозь грусть.
