комбинезончик.
Но у нас хотя бы корабль почти не пострадал. Далтит, он и на Экзотике далтит. А вот 'Парусу', обычному блоковому линейнику, досталось полной меркой. Пока я шёл из медотсека в свою каюту, где не был неделю (двое суток сна плюс реабилитация), всё думал, как бы выпроситься в спасательную команду. У людей выше порог переносимости гамма-излучения, чем у смэшников. Пилоты - так точно выжили. С нашей уродской устойчивостью и не в таких условиях выживают.
Я знал от госпитальных медиков, что на 'Парусе' всё ещё разбирают завалы и ищут уцелевших. К себе в каюту зашел только собрать вещи и переодеться.
Корабельные медики носят красное, но экстренные команды институтов госпитальной медицины - синее с тремя белыми вертикальными полосами люминофора на груди. Меня тоже так вырядили, пока я у них лежал, и бесило это неимоверно. Ведь такую же форму носят психотехники. А по мне - так уж лучше быть психом, чем ручной обезьянкой Гендепа.
Только полез в шкаф за родной голубенькой формой, как мембрана двери за спиной зашипела, расползаясь. Я оглянулся и увидел Дьюпа.
Он тоже был в чужой форме, с 'Нирваны', потому что у парней с 'Дела чести' шевроны синие - под герб Аттлы, что снаряжала корабль, а на нём были в чёрную и белую полоску. Но это я заметил уже потом, кинувшись к нему и едва не уткнувшись носом в эту левую нашивку.
Вряд ли кто-то до меня пытался оторвать Дьюпа от пола, сжав в объятьях. Он просто офанарел на миг, и я ощутил, что напарник может быть таким же тёплым и живым, как и я. Просто живым, безо всяких своих психических штучек.
Понятно, что вышло уж слишком 'по-деревенски'. Но я совсем не ожидал его увидеть, думал, он в медотсеке и... Наверное, по его шкале идиотов я подскочил в этот момент пунктов на шесть, обогнав даже Зверюгу с начмедом.
И лететь бы мне, как приснопамятному консерву, через любимое кресло Дьюпа, но после медотсека удержать на весу сотню с лишним кэгэ я не сумел. И тут же уронил напарника на пол.
Макловски шагнул назад, разрывая дистанцию, осмотрел меня с головы до ног, словно проверяя комплектность тела. Да, обнимашки он не любил, но плеснувшая было тьма, быстро свернулась. Может быть, и он был рад меня видеть?
- Ну... Ты как? - выдохнул я, улыбаясь, как идиот. Или как чудак?
Дьюп молчал.
Мне было плевать на его пси-пресс или что там, у уродов, гарантирует им дистанцию с простыми смертными. А вот его немое недоумение - напрягало. Как и мягкий 'щит отторжения', всего на пару шагов, чтобы просто не касаться друг друга. Я же не больной, чтобы от меня, как от саргов, давилкой отгораживаться?
- С таким количеством психотехников на борту и захочешь - не сдохнешь, - ответил он, когда я уже решил, что мы снова будем играть в молчанку.
Я скосил глаза на собственную 'психотеховскую' форму и оторопел. Так это были всё-таки медики из экстренной команды спасения, или..?
По-хорошему, мне надо было уйти с прохода, не держать же напарника в коридорчике, но я стоял. Мне хотелось задать ему так много вопросов, что я не мог выдавить ни слова.
Был ли он действительно болен? Знал ли, что меня упекли на терминал? И что вообще происходило всё это время на корабле?
Но чем больше я смотрел в знакомое бронзовое лицо, тем больше впадал в ступор. Мысли путались, слова терялись. Я вдруг понял, что и сам немного
