(Газетная вырезка «Свет и тени Архангельского собора» Н. Черникова, о вскрытии гробниц царя Федора Ивановича и Грозного — Н.Ч.).
19.
25/XII
Эти стихи в сущности пришли во сне, я с ними проснулся.
Возвращение к «Мыслителю» на Notre Dome, разные варианты все той же темы — с самим собой поединок — и в момент рождения, и в момент смерти, и на протяжении всего пути. Преодоление только в любви, в наиболее просветленные ее моменты полной взаимной отдачи.
И еще:
Это, думая о «Полярной Звезде» — декабристов и Герцена, чтоб навсегда стала путеводной.
Ватман… Плотная, хорошо проклеенная тряпичная бумага. На каждом листе английского ватмана есть видимое водяное клеймо, обозначающее время его изготовления и фамилию основателя династии бумагопромышленников — Джеймса Ватмана (1402–1459).
«…Пламя свечей было неподвижно. Вздыхал орган, блики света дрожали на золотой чаше, которую поднял священник и в которой была кровь Христа, спасшего мир. К чему же она привела, эта кровь? К кровавым крестовым походам, к религиозному фанатизму, пыткам инквизиции, сожжению ведьм, убийству еретиков — и все во имя любви к ближнему».
«Ночь в Лиссабоне», Ремарк.
Мысль стара, как мир, но беспощадно бесспорна. А для меня мучительно неизбывна с юношеских лет, с ужасов и мерзостей гражданской войны (все во имя любви к ближнему и справедливости!). И потом, в студенческие Белградские годы (кружок Зерновых), и в особенности под холодными и крутыми сводами готических соборов Европы, и особенно на высокой балюстраде Notre Dame de Poris у «Мыслителя».
Она мне и сейчас продолжает казаться более глубокой значительной и безысходной, чем все актуальные социальные проблемы нашей эпохи.
Все делается во имя любви и справедливости и какие страшные дела делаются.
Старо как мир, а по-прежнему страшно.
И я счастлив, что никакой не пафос борьбы, не огонь фанатизма, а слезы над «Му-му», над «Шинелью», над «Хижиной дяди Тома» пронизывали и потрясали мое детство (на всю жизнь!).
