Вот, однако же, можно было с такой силой и с такой правдивостью и честностью «клеветать» на чиновничью, официальную Россию.
Не боялся этого делать и Салтыков-Щедрин, потому что был русским писателем, настоящим, а не Пупосвинном, хотя и носил вице-губернаторский мундир.
Одна из (…) «статей» понятия «русский писатель» — анти чиновничество, до конца правдивая, независимая от всякой казенщины, официальщины.
34.
Объяснял ребятам.
(Длинный список русских царей, кто за кем — от Ивана Грозного до Николая II, со всеми ответвлениями их родословной и небольшими комментариями: «Период от Екатерины I до Екатерины II, когда судьбы империи решались в “горячих постелях”». Определение М.Ал. Алданова» — Н.Ч.).
35.
О Дуракове.
Энергия стиха. Нежный, лирический, иногда переходящий в каламбурность.
О, удивительное Вранье,
Расскажешь — скажут, что вранье.
Напоминает Давыдовское:
Он весь был в немощи;
Теперь попал он в мощи.
Общее и бурное воодушевление.
Цветастый платок.
Она серьезнеет, (гл. серьезность(?)).
Хороший. Шебутной (?) только.
(Шкляр? Шкявер?) Григорий Георгиевич.
(…).
Создатель музея Рериха в Париже.
Активный фр. резистант.
Через него я устраивал документы для Тони Платоненко.
(Вырезка из газеты «Тарсис в Англии», перед процессом Синявского и Даниэля». Фото девушки в купальнике и соломенной шляпе в горах — Н.Ч.).
ДНЕВНИК Ю. СОФИЕВА (Вырезки, заметки, корреспонденции. Март-январь 1966, 1967–1969)
1.
(Письмо кому-то — Н.Ч.).
10/IV
Многоуважаемый Леонид Натанович!
Извините, что отвечаю Вам с большим опозданием. Рад был Вашему письму. Я наконец начал работать у себя в Институте — вернее, дома, т. к.
