Его стихи остались, я их слышу, слышат их другие; мы идем по улице, на которой играют дети. Вероятно, это и есть то, что в торжественные минуты мы именуем «бессмертием».
А в моей памяти живой Осин Эмильевич, милый беспокойный хлопотун. Мы трижды обнялись, когда он прибежал, чтобы проститься: наконец-то он уезжает из Коктебеля! Про себя я подумал:
«Люди, годы, жизнь», Илья Эренбург.
«Передо мною копия письма Всеволода Эмильевича (Мейерхольда — Н.Ч.) жене, написанного 6 октября 1938 года из дачной местности Горенки: «Приехал я в Горенки 13-го, глянул на березы и ахнул… Смотри: эти листья рассыпаны по воздуху. Рассыпанные, они застыли, они будто замерзли… Застывшие, они чего-то как будто ждут. Кто их подстерегает? Секунды их последней жизни я считал как пульс умирающего.
Застану ли я их в живых тогда, когда я буду снова в Горенках: через день, через час…
Когда я смотрел 13-го на сказочный мир золотой осени, на все эти ее чудеса, я мысленно лепетал: Зина, Зиночка, смотри, смотри на эти чудеса и… и не покидай меня, тебя любящего, тебя — жену, сестру, маму, друга, возлюбленную. Золотую, как эта природа, творящая чудеса! Зина, не покидай меня! Нет на свете ничего страшнее одиночества!» (Эти последние строки Ю.С. подчеркнул для себя, т. к. и сам переживал чувство одиночества — Н.Ч.).
«Мы расстались весной 1938 года — я уезжал в Испанию. Обнялись. Тяжелым было это расставание. Больше я его не видел: в июне 1939 года Мейерхольд был арестован в Ленинграде, 1 февраля 1940 года был приговорен к десяти годам без права переписки. Справка о смерти помечена 2 февраля.
В 1955 году молодой прокурор, никогда прежде не слыхавший имени Мейерхольда, рассказал мне о том, как был оклеветан Всеволод Эмильевич, он прочитал мне его заявление на закрытом заседании военного трибунала. “…Мне шестьдесят шесть лет. Я хочу, чтобы дочь и мои друзья когда-нибудь узнали, что я до конца остался честным коммунистом”. Читая эти слова, прокурор встал. Встал и я.»
«Люди, годы, жизнь», Илья Эренбург.
Мы очень стыдливы и сдержанны, увы, из-за оглядки, но ведь от всего этого хочется кричать от боли и ужаса!
И как страшно самовластие в любых своих формах и проявлениях. И опять все мое существо восстает против узости, ограниченности, фанатизма, и, конечно, человеческой низости.
9.
(Стихи Ильи Фонякова с комментариями на полях Ю.Софиева — Н.Ч.).
***
