— Брось этих индюшек! — и вызвался меня проводить.
Когда мы вышли на улицу, Борис сказал не без таинственности:
Зайдем в одно место, — и повел меня по незнакомым улицам; молча, не вдаваясь в объяснения.
Мы вошли в палисадник и поднялись по ступенькам крыльца к двери. Борис позвонил. Было поздно. В доме был потушен свет. Через некоторое время зажглось окно и по ступеням лестницы застучали каблуки. Борис сказал:
— Подожди минуту.
Я отошел к калитке. Борис вел вполголоса переговоры через закрытую дверь. Мне стало ясно, что мы пришли поздно, и потому явно неудачно.
Борис стал было спускаться со ступенек, но, видимо, из-за двери ему что-то сказали и он окликнул меня. Я подошел. Сквозь узкую щель чуть приоткрытой двери протянулась худая и длинная обнаженная женская рука, с тонкими и длинными «музыкальными» пальцами. По-видимому, за дверью стояла женщина, вставшая с постели. Она накинула халат и сошла вниз. Женщина сказала одно слово: Юра. Но это было сказано так, как будто мы были знакомы с детства. Я взял руку и поцеловал ее. Дверь закрылась.
С тех пор прошло 42 года и, однако, я вижу эту почти немую сцену во всех ее мельчайших подробностях. И мне кажется, что я слышу всю сложную гамму теплого грудного голоса женщины, сказавшей: Юра.
Борис мне так ничего толком и не объяснил. Борис был скуп на слова, а я считал, что приставать к неразговорчивому человеку с расспросами — просто неприлично.
Борис только сказал:
— Ольга живет в доме у тетки. Старуха рано ложится спать. Мы немного опоздали. Пойдем в среду. Приходи ко мне к восьми часам, к чаю.
За чайным столом я застал старших Бурьяновых и Катю. Через открытые двери в глубине соседней комнаты я увидел письменный стол, освещенный настольной лампой. За столом сидели две барышни, а за их стульями стоял Борис. Светлые, коротко остриженные, легкие вьющиеся волосы. Очень тонкое и очень красивое лицо. Сидящая, она мне показалась высокой и тонкой.
— Здравствуйте, Юра, извините нас, мы сейчас кончим, — Борис вышел из комнаты, подошел ко мне, поздоровался и сказал:
— Видишь, мучаюсь с этими глупыми индюшками. Изволь-ка подготовить их к аттестату зрелости, — сказал он иронически, но добродушно.
Я знал, что Надя в этом году кончала гимназию. Видимо, подруга была ее одноклассницей.
— Господин профессор! — позвала Надя.
— Ну, что там? — грубовато-насмешливо отозвался Борис и пошел к девушкам.
Я занялся чаепитием и разговорами со старшими Бурьяновыми. Я не сказал бы, чтобы Бурьянова-мать очаровала меня. Я сразу заметил холодок, существовавший между ней и мужем. Бурьянов-отец вскоре встал из-за стола, извинился и ушел к себе в кабинет, сдержанный, озабоченный, деловой человек.
Времена были нелегкие и тревожные. Шла гражданская война. Никто не был уверен в завтрашнем дне.
Наконец подруги кончили заниматься и вышли в столовую.
— Знакомьтесь, — сказала Надя, — Оля Ивановская.
Передо мной стояла действительно высокая и тонкая девушка. Черты лица у нее были отточены. Большие прекрасные серые глаза смотрели внимательно и очень дружелюбно. В них не было ни тени смущения. Я обратил внимание на тонкие подвижные ноздри, на правильном, чуть заостренном носу. Рот мне показался немного большим, но губы были очерчены очень красиво.
Я про себя подумал: «Трепетная лань!» И еще: Ольга Ивановская явно из другой среды, чем Бурьяновы — это видно по очень естественной свободе движений, манере держаться, манере говорить. Во всем сказывалось хорошее воспитание.
Ольга отказалась от чая, что-то сказала Борису, как-то таинственно и чудесно улыбнулась мне и заспешила домой. Надя, было, завела со мной какой-то умный литературный разговор, но Борис буркнул мне:
— Юра, пошли.
Борис повел меня уже к знакомой двери. Позвонил. Опять послышался стук каблуков, спешащих по лестнице. Дверь распахнулась. На пороге стояла Ольга.
— Так вот кто тут звонит!
Ольга улыбалась.
Мы прошли прихожую, столовую с большим круглым столом посередине и вошли в небольшую светлую комнату с двумя окнами, выходившими в сад. Две кровати. Небольшой письменный стол. Этажерка с нотами, этажерка с книгами. Пианино. Окна были открыты. Ночной сад был таинственно-темным, по южному теплым. Цвела акация.
— Извините меня, — сказала Оля, — прошлый раз я Вас не смогла принять, тетя уже легла спать.
— Просить прощения надо нам с Борисом за наше ночное вторжение.
