Командор улыбнулся злость, бушевавшая в груди, постепенно сходила на нет, но чувство досады и негодования прочно укоренились в потрепанной душе. Теперь становилось понятно, каким образом Птах получил повышение, да еще и в элитный аналитический отдел попал, куда простому смертному путь заказан. Значит команда пришла сверху и за хорошо выполненную работу погладили по головке.
- Послушай, Олежка, - перебил ход мыслей Командора герой первой компании - насчет Птаха...
- Таран, два момента, - перебил речь Егора Командор, - первое, я не знаю, что случилось и пока у меня не появится хоть какая ни будь новая информация эта, тема табу; второе - Олега больше нет, есть Командор - беглый каторжник и авантюрист. И если ты со мной свяжешься, о последствиях можешь сильно пожалеть.
- Дорогой, работодатель, - начал речь Таран с максимальным пафосом, пытаясь перенять манеру Олега - Я готов поитить на это риск, всего лишь, за какие-то жалкие двадцать пять процентов.
Копировать пафосную манеру речи получалась крайне скверно, настроение Командора понемножку улучшалось.
- Ладно, вернемся к плану, - произнес Олег.
- Так, я уже, - ответил Егор.
- Что уже?
- Уже все приготовил, забрал броню и краски.
- Таран и когда ты все успеваешь?
- Я талант, - самодовольно пояснил Егор.
- А с этим супчиком что? - поинтересовался Олег, указывая на поганца.
- А он наказан, босс. Пока я за реквизитом бегал, он весь обед сожрал и тут все к верх ногами перевернул.
- И куда в него столько влезло? - изумился Командор.
- Это потому что я много дней голодал! - жалобно оправдался поганец и стыдливо опустил глаза.
- Что ж мне теперь с ним делать? - обратился Олег к герою первой компании, - кормить за спасибо такого прожорливого хомяка очень накладно. Как думаешь, Таран, может убьем его.
Егор смекнул, что Командор прикалывается над поганцем и ему нужно подыграть. По вчерашнему разговору Егор помнил, что леприкон был нужен Олегу для каких - то целей.
- Ну не знаю, босс, крови будет много потом все здесь отмывать и самому отмываться. Может просто выкинем его на улицу, а там местная шпана, его быстро камнями забьет.
После слов про шпану и камни последнего из рода даже передернуло. В принципе сбежать от стражника не представляло большого труда, он большой, неповоротливый, и быстро выдыхается, а вот если это будет ватага местной шпаны, мелкой, юркой, неутомимой, вот тут шансы на выживание стремительно падают.
- Командор, я ведь тебе нужен, - напомнил Шкода, - ты сам вчера говорил и даже монетку предлагал за помощь. Я согласен.
- Во-первых, поганец, не тебе, а вам. А во-вторых, не о какой монете теперь, речи идти не может. Я вообще теперь с тобой ничего общего иметь не хоту. Нет, каков наглец, Таран, эта маленькая сволочь пыталась вбить между нами клин, поссорить двух лучших друзей.
- Я слышал, что леприконы большие поганцы, - подтвердил Егор, - но чтоб на столько, видимо не зря ему собирались голову срубить.
- Хорош мне тут голову пудрить! - взбеленился поганец. - Театралы хреновы. Я нужен вам, Командор. Я это знаю, вы это знаете. Не будем ломать комедию, и тянуть коня за хобот. За помощь я хочу монетку. Не будет монетки не будет помощи.
- Ну вот, деловой разговор, - улыбнулся Олег, - за помощь ты получишь кукиш с маслом.
- С маслом! Поганец, соглашайся! - вклинился в разговор Таран совершенно сбив последнего из рода с толку.
- Какое, блин, масло?! - заорал взбешенный леприкон.
Поганец стоял напротив подельников и тяжело дыша, сжимал кулаки, казалось, он вот-вот кинется в бой.
- Какое масло, Командор? - переспросил Таранкин.
- Я думаю постное, в самый раз будет.
- Постное поедет, леприкон? - предложил Таран.
- Вы меня что, за дурака держите?! - начал впадать в бешенство леприкон.
- Босс, а поганец то не прост, кажется, он нас раскусил.
- Идите вы к лешему недоумки! - заорал взбешенный леприкон.
- Поганец, - обратился спокойным тоном Командор, - я у себя дома, иди ты сам к лешему.
Обиженный поганец подошел к двери, для него она была велика, и дотянуться до ручки не было никакой возможности.
Подельники молча наблюдали за нелепыми попытками леприкона открыть дверь. Попытки были тщетны, а попросить помощи не позволяло уязвленное самолюбие.
