Комментарии к русскому переводу романа Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка»

См. комм, об этом городе-крепости: ч. 1, гл. 14, с. 211. Что же касается неравнодушного русского взгляда на военное и психологическое значение весьма непростых первоначальных как осады, так и взятия Перемышля, а также последовавшей затем, спустя полгода, крайне болезненной, но неизбежной потери этого австрийского орешка, то нет ничего достойней воспоминаний очевидца – командующего 8-й армией Юго-западного фронта – генерала Алексея Алексеевича Брусилова (АБ 1963).

и по куску черствого кукурузного хлеба.

«Хлеб» в оригинале: trupelovitý (po kusu trupelovitého kukuřičného chleba) – это очень редкий немецкий дериват, найденный Ярдой Шераком (JŠ 2010) только в немецко-чешском словаре Котта (Česko-německý slovník Fr. Št. Kotta). От немецкого Truppe, то есть хлеб не черствый, а солдатский.

С. 255

Майор Вольф был твердо уверен, что пленные русские притворяются дурачками

«Притворяются дурачками» – в оригинале русский дериват во времена Гашека: gramotnost (že ruští zajatci zapírají svou gramotnost), ставший в период правления коммунистов общеупотребительным.

— Осмелюсь доложить, господин майор, — ответил Швейк

Момент в жизни Швейка настолько исключительный, что он переходит с разговорного (см. комм., ч. 1, гл. 1, с. 26), на правильный литературный чешский, иными словами, строит обращение, употребляя звательный падеж для всех его составляющих: «Poslušně hlásím, pane majore», odpověděl Švejk» – во всех иных случаях в звательном падеже у него было и будет только первое слово: pane major.

Уже в течение многих месяцев командирам воинских частей рассылались секретные инструкции относительно предательской деятельности за границей некоторых перебежчиков из чешских полков. Было установлено, что эти перебежчики, забывая о присяге, вступают в ряды русской армии и служат неприятелю, оказывая ему наиболее ценные услуги в шпионаже.

См. комм, о Чешской дружине и Чешском легионе: ч. 1, гл. 11, с. 153.

С. 256

В вопросе о местонахождении какой-либо боевой организации перебежчиков австрийское министерство внутренних дел пока что действовало вслепую. Оно еще не знало ничего определенного о революционных организациях за границей, и только в августе, находясь на линии Сокаль – Милятин – Бубнова, командиры батальонов получили секретные циркуляры о том, что бывший австрийский профессор Масарик бежал за границу, где ведет пропаганду против Австрии. Какой-то идиот в дивизии дополнил циркуляр следующим приказом: «В случае поимки немедленно доставить в штаб дивизии».

Комментарий этого поневоле приведенного полностью абзаца следует начать с конца. Дело в том, что во всех чешских изданиях коммунистических времен, выходивших с 1951 по 1955-й, изымалось немедленно за этим следовавшее личное ироническое обращение Гашека к Масареку:

Toto tedy připomínám panu presidentovi, aby věděl, jakě nástrahy a léčky byly na něho kladeny mezi Sokalem – Milijatinem a Bubnovou.

Я это сейчас напоминаю пану Президенту, чтобы не забывал, какие засады и силки на него готовились между Сокалем – Милятином и Бубново.

По всей видимости, не было этого «кивка» и в том экземпляре, которым пользовался ПГБ, и, соответственно, не оказалось его и в русском переводе.

Томаш Гарриг Масарик (Tomáš Garrigue Masaryk) – человек, без которого бы не было независимой Чехословакии, да и самой Европы в ее современном виде, на русско-австрийском фронте никогда не был, но как один из главных символов и вдохновителей чешского национального движения посещал штаб-квартиру Чешского корпуса (Дружины) в Киеве между двумя русскими революциями в 1917-м, и запросто мог встречаться нос к носу с будущим автором романа о Швейке, так что право на обращение «запросто», наверное, у Гашека и было.