Вот так вот просто. Как будто сигаретой поделился, а не подарил целый мир со всеми его прикосновениями, объятиями, поцелуями, царапинами, засосами, мозолями, безумством, свободой.
Одна девчонка чуть не убила меня. Другая – спасла. Однажды Хайди вошла ко мне в душевую и пришла в полный восторг от горячей, как пекло, воды.
– Ничего себе температура, – взвизгнула она, но выскакивать из-под струй не стала. Встала рядом, извиваясь и пританцовывая. С тех пор мы часто занимались сексом прямо под душем, задыхаясь от густого пара. Тринадцать минут превратились в часы.
Потом мы выходили оттуда и, натянув одежду и повесив на лица самые невинные улыбочки, ели перед теликом пиццу или раскладывали учебники и готовили уроки.
Хайди зачастила к нам в гости, родители с нее пылинки сдували: надо же, сын сдружился с девочкой, слава богу, он не возненавидел их, слава богу, он не увлекся парнями…
Они не подозревали, чем мы занимаемся, пока однажды я не забыл в душевой презерватив. А на следующее утро не нашел его там, где оставил! Проклятье! Сердце ушло в пятки, когда я наткнулся на рыдающую на кухне маму и позеленевшего от шока отца, прижимающего ее к груди и оправдывающегося непонятно за что.
Потом до меня дошло, что мама заподозрила отца в измене, и мне пришлось собрать в кулак всю свою смелость и объявить, что этой мой, черт бы его побрал, презерватив.
Да. Именно это. Да, вы правильно услышали. Нет, я не чокнулся. Да, я помню про свою болезнь. Нет, я не сижу на наркотиках и не брежу…
Краснея и бледнея, я рассказал им про Тео Хантера и его «лавку волшебных секретов». Про кипяток и восковой спрей. И про то, что ожогов можно избежать, если очень захотеть. И что мы с Хайди занимаемся тем, чем однажды начинают заниматься все люди, – что в этом такого?
Мама схватилась за сердце. Папа налил себе полный стакан крепкой выпивки. А потом они заявили мне, что не будут смотреть на то, как их сын гуляет по натянутому канату, играя со смертью. И что Хайди приходить больше не стоит. И что все это так опасно, так опасно! И о секретах Тео они слышать ничего не хотят…
Я развернулся и молча вышел из кухни. Я скорее откажусь от кислорода, воды и тепла, чем отрекусь от Хайди, от Тео и от той свободы, что они мне подарили.
19
Лицо или девушка
Жизнь разделилась на «до» и «после»: на жизнь до сегодняшнего утра и на жизнь после него. Сегодня утром родители сообщили, что выбрали для меня университет. И именно туда я отправлюсь после окончания школы. И больше никаких вариантов нет.
– Какой? – спросил я подчеркнуто-равнодушно, втайне надеясь, что это будет тот же универ, в который собралась Хайди.
– Тринити-колледж, – ответили они.
– Не слышал о таком. Он недавно открылся, что ли?
– Да нет, ему уже четыре сотни лет.
– Серьезно? Университету Осло, по-моему, всего двести лет, а он – старейший в Норвегии…
И тут мой взгляд упал на рекламный буклет, предусмотрительно подложенный кем-то на край стола: «Добро пожаловать в Тринити-колледж, старейший университет Ирландии…»
– Нет, – пробормотал я, сжимая в руке вилку и прикидывая в уме вероятность того, что Хайди сможет последовать за мной. Скорей всего, эта вероятность стремится к нулю: ее родители не настолько состоятельны, чтобы позволить себе учить дочь в другой стране.
– Мы хотим, чтобы твой английский… – начала мама. Я уже знал, что она скажет и резко перебил ее:
– Мой английский и так более-менее! Этого мало?! Надо, чтобы я еще и к черту на рога отправился? Мне здесь хорошо!
– Мы уже решили, – с нажимом сказал отец.
– Да плевать, что вы там решили! – вскочил я. Отец поднялся тоже.
– Это оптимальный вариант, Вильям, – взмолилась мама. – И Вибеке туда очень хочет. Мы подумали, что это было бы здорово – не разлучать вас…
– Если Вибеке туда хочет, то пусть едет. Я останусь в Норвегии, – выпалил я. – И сам решу, куда поступать. Здесь бесплатное высшее образование, куда ни ткнись, так что я не нуждаюсь в ваших указаниях. Я сам решаю, черт побери. Сам!
Ноги вынесли меня из дому и понесли по городу. Пристань, утыканная мачтами яхт – как спина пациента на сеансе акупунктуры; красные дома на берегу синего морского залива, узкие улицы, заваленные снегом…
После обеда ко мне присоединилась Хайди, и мы завалились в кафе, требуя латте и сэндвичей. Я наблюдал за тем, как Хайди подносит тяжелую кружку ко рту, а потом слизывает с губ молочную пенку. В тот момент казалось, что я готов на все, только бы эти губы продолжали принадлежать мне. Даже на большую ссору с родителями. Даже на побег.
