Здесь, в этой области разума, они плавали, встречаясь и расходясь, как рыба в воде. Когда Йама обращал внимание на ту или иную группу, он ощущал, что смотрит на нечто бесконечное, вмещающее в себя свет множества иных разумов, словно из душной комнаты он сквозь раскрытые ставни увидел юный росистый восход. Но каждый раз, когда его мысли касались чужого разума, тот сворачивался, ставни захлопывались, свет угасал.
В своей погоне за ускользающей женщиной сквозь эту область разума Йама чувствовал растущее раздражение и возмущение ее обитателей. Все они к чему-то взывали, то ли к стражу, то ли к цепному псу, и он возник на пути у Йамы непреодолимой волной давления, прорвавшись через все пространственные измерения, как щука, легко скользящая в толще воды, к безмятежно плывущему на поверхности утенку. Йама удвоил и утроил свои усилия, он почти догнал женщину, когда нестерпимый свет его ослепил, уши оглохли от белого шума, а черный пол вдруг подпрыгнул и обрушился на него всей тяжестью мира.
23
ХРАМ ЧЕРНОГО КОЛОДЦА
Когда Йама пришел в себя, то первым, кого он увидел, был Пандарас. Он сидел, скрестив ноги, в изножье кровати и чинил запасную рубашку Йамы.
Йама голым лежал под шершавой накрахмаленной простыней, чувствуя, как липнет от засохшего пота кожа.
Голова болела, а в сухой каверне рта, казалось, сдохла какая-то мелкая тварь. Наверное, приятель той ярко-зеленой ящерицы, что висит вниз головой в пятне света на задней стене. Йама видел, как пульсирует ее алая глотка.
Он лежал в маленькой комнатке с пластиковыми стенами цвета охры и повторяющимся рисунком из пары переплетенных виноградных веток. Под потолком торчали пыльные стропила. Полуденный свет проникал через два высоких окна, а вместе с ним гомон, пыль и запахи оживленной улицы.
Пандарас помог ему сесть, подоткнул валик, потом принес чашу с водой.
— Там соль и сахар, выпей, господин. Скорее поправишься.
Йама подчинился. Оказалось, что он проспал ночь и большую часть следующего дня. Из доков его сюда принесли Пандарас и Тамора.
— Она ушла на переговоры с человеком, которого мы должны были встретить вчера. К тому же звездный матрос нам не заплатил, так что она на тебя сердится, господин.
— Я помню, что ты пытался мне помочь. — Сказав это, Йама обнаружил, что в какой-то момент прикусил язык, щеки изнутри тоже болели. — Ты убил охранника той финкой, что она тебе дала.
— Нет, господин, это было раньше. У ворот поместья. А потом уже был космический катер, когда ты сорвал обруч с охранника и надел себе на голову.
— Обруч был у торговца. С его помощью он контролировал свое хозяйство. Но я его сломал, когда забирал у него.
— А это было в космическом катере. Пожалуйста, вспомни, господин. Ты надел обруч и сразу потерял сознание, на губах показалась пена, а глаза закатились. У моей сводной сестры эпилепсия, так это выглядело точно так же.
— Женщина! Я видел женщину. Но она от меня скрылась.
Но Пандарас продолжал говорить:
— Я сорвал обруч с твоей головы, но ты не очнулся, тут явились еще охранники и выперли нас с катера. А первый охранник, тот, у которого ты отобрал обруч, заспорил с Таморой про деньги. Я думал, она его убьет, но его ребята вытащили пистолеты. Мы взяли немножко из твоих денег, чтобы заплатить за комнату и за паланкин, который тебя сюда доставил. Надеюсь, мы правильно сделали.
— Наверное, Тамора и на тебя злится.
— Она не обращает на меня внимания, и это неплохо. Я ее сильно укусил, когда она хотела тебя остановить и не дать тебе схватить обруч, но она только перевязала себе ноги и не сказала ни слова. Не хочет признать, что я мог нанести ей рану, понятно? А я теперь ее не боюсь, потому что знаю, я ей тоже могу поддать. Так я и сделаю, если придется. Я не хотел с ней драться, господин, но ей не следовало тебя тащить.
Нет у нее такого права.
Йама прикрыл глаза. Гроздья огней, висящих на потолке круглой комнаты в космическом катере. Существо в бутылке с розоватыми жабрами и лилейно-белой мантией, обвивающей густое сплетение обнаженных нервных волокон.
— Я вспомнил, — слабо проговорил он. — Я пытался узнать что-нибудь о своей расе. Область разума…
Пандарас с готовностью закивал:
— Ты забрал у охранника обруч и натянул его на себя.
— Возможно, было бы лучше, если бы Тамора меня остановила. Она боялась, что не будет мне больше нужна.
Пандарас забрал пустую чашку из рук Йамы и спросил:
— Ну а разве она тебе нужна? Ты же стоял лицом к лицу с тем, в бутылке, и разговаривал с ним напрямик.
Он сообщил тебе то, что нужно?
Стоило только Йаме напрячься и попытаться вспомнить детали, как все превращалось в сон. Убегающая женщина, смутные звезды чужих разумов… Йама сказал:
— Я видел нечто поразительное, но ничего не узнал о моем народе. Только понял, что пилоты звездных кораблей боятся меня.
— Меня ты тоже напугал, господин. Я подумал, что ты отправился туда, где они живут, а свое тело бросил здесь. Я пошлю за едой. Ты не ел уже два дня.
— Ты так обо мне заботишься, Пандарас.
— Эх, приятно в виде исключения отдавать приказы в таком заведении. Совсем недавно я сам был на побегушках и бросался исполнять приказания каждой свиньи. Я еще помню, каково это.
— Не так уж давно это было, всего несколько дней назад.
— Для меня прошло больше времени, чем для тебя, господин. Отдыхай. Я скоро вернусь.
Но Пандараса не было очень долго. В комнате было жарко и душно. Йама завернулся в простыню и сел у окна, где ощущалось хоть небольшое движение воздуха.
Он чувствовал себя слабым, но хорошо отдохнувшим и готовым к действиям. Повязки на руке не было, а кожа вокруг черных стежков уже затягивалась. Порез на руке превратился в едва заметную серебристую ниточку. Все царапины и ранки от последних приключений уже зажили, к тому же кто-то, очевидно Пандарас, побрил его, пока он спал.
Трактир стоял на широком проспекте, по центру которого тянулись цепочки пальм. Толпы людей запрудили эту белую пыльную магистраль. Такую массу народа Йама не видел за всю свою жизнь. Тысячи людей, сотни различных рас. Там были уличные торговцы, нищенствующие монахи, группы паломников, жрецы, чиновники, спешащие по своим делам по двое и по трое, писцы, музыканты, циркачи, проститутки и шарлатаны. Над головами толпы по проволоке, натянутой с одной стороны улицы до другой, шел акробат. Продавцы жарили бананы и яме на раскаленных железных пластинах, калили орехи в огромных медных чанах над масляными горелками. Оборванные мальчишки сновали между прохожими, предлагая им ароматический лед, сладости, солод, жареные орехи, сигареты, пластиковые брелоки с копиями давно утерянных изображений Хранителей, медали с портретами официальных героев войны против еретиков. Нищие демонстрировали сотни различных увечий и ран. Посыльные на ловких, подвижных генеттах или украшенных черными плюмажами страусах на полном скаку неслись сквозь толпу. Важные персоны шествовали под шелковыми балдахинами, некоторые передвигались в носилках и паланкинах.
Группа гигантов, по пояс возвышаясь над головами прохожих, разрезала толпу, как будто вброд
